Алексей Рудаков - Контрабандист

С медициной, Никер, должен признать, не подвёл.

Первую капсулу я заглотил стоило только двери лазарета щёлкнуть замками, отсекая меня от врача. Эффект последовал практически моментально – не успел я пройти и половины пути, отделявшей мед часть от рубки, как по телу прокатилась волна свежести, напрочь выметая слабость, боль и сонливость. Несколько обалдев от такого эффекта и поддавшись нахлынувшей эйфории, я, словно мальчишка, проскакал на одной ножке по ступенькам лестницы, соединявшей вторую служебную палубу с осевым коридором и только вылетев в него, замер, разглядывая новый пейзаж.

Бело серый, слегка мутный в своей однообразности, пейзаж.

Равнина. Редкие, такие же серые камни. Плотная щёлка белёсой травы. Светло свинцовое небо, местами подёрнутое клочьями чуть более тёмных облаков.

И – тишина. Ни посвиста ветерка, ни шелеста травы, ни писка, чирикания, или жужжания местной живности.

Унылый, мёртвый и не интересный мир. Если бы не трава. И, если бы, не скрип чьих-то шагов. Скрип, словно человек идёт по промороженному снегу, вот только тепло здесь – снега и в помине не найти.

Скрип усилился и я, обернувшись, поспешно отступаю в сторону – прямо на меня идут двое. Взрослый и ребёнок. Отец и сын? Возможно. А, может, и дочь – облегающие их тела широкие и свободные полосы такой же серо-белой ткани скрадывают фигуры. Только поравнявшись со мной, старший, мне хорошо видно его немолодое лицо, приветственно кивает, попутно толкая в шею ребёнка и тот коротко кланяется, ни на миг не переставая ощупывать меня крупными тёмными и блестящими от любопытства глазами.

Дёрнув его за руку и прошептав что-то неласковое, старший сходит с дороги и удаляется прочь, таща, словно на буксире ребёнка, продолжающего таращиться на меня. Отходит он, впрочем, недалеко – всего на пару шагов.

Присев на корточки, мужчина достаёт из складок своего одеяния небольшую палочку с шариком на конце и принимается постукивать ей по земле.

Удар, удар, короткая серия из трёх, или четырёх – глухой отзвук показывает, что под тем местом, на которое сыпятся удары – пустота.

Его усилия вознаграждаются уже в середине второй серии – кусок земли прямо перед ним приподнимается и оттуда, из чёрной глубины, наружу высовывается суставчатая, покрытая плотной рыже-бурой шерстью, нога.

Теперь за дело принимается ребёнок.

Поглаживая шёрстку и шепча что-то ласковое – слов не разобрать, до меня доносятся только интонации, он добивается того, что из лапы, вниз, к земле, начинают выступать небольшие, телесного цвета, округлости. Вытащив стеклянную банку из недр своего одеяния, ребёнок продолжает гладить шерсть, одновременно ловя банкой, падающие вниз тягучие капли светло зелёного цвета.

Пол минуты и лапа, опорожнив весь запас, убирается, а её место занимает другая, отличающаяся от предыдущей разве что пятном более тёмного меха.

Заинтересовавшись происходящим делаю шаг вперёд, но мужчина, замерший как изваяние, едва-едва качает головой, и я поспешно сдаю назад, не желая мешать их работе.

Закончив – стоит второй лапе сдать весь свой запас жидкости, как крышка возвращается на место, а парочка выпрямляется, потягиваясь и разминаясь. Ребёнок демонстрирует мне заполненную на треть мутным составом банку и, расплывшись в довольной улыбке, разворачивается след за отцом, который, отойдя на десяток шагов, уже готовит палочку к новым ударам.

Однако.

Отступив на середину дороги пытаюсь понять увиденное, вернее понять то, зачем этот ролик был включён в общий ряд. То, что эти двое фермеры – ясно. Но мне-то, члену экипажа крейсера, к чему подобные картины? Помнить о корнях? О многообразии миров, оставшихся за моей спиной? О простых людях, ради которых ты тут?

Возможно.

А возможно, что та жидкость, которую ребёнок ловил банкой, есть некий редкий состав, без которого наши корабли замрут у причальных ферм. И тогда – круг замкнулся. Вы вместе – ты в пустоте, они – в своём сером мире, но и ты, и они – вы все работаете на победу.

На общую нашу победу.

– Капитан? – Голос штурмана настиг меня на около кресла: – Докладывает младший штурман Прот. Поход производится согласно плану. Отставание от графика, вызванное присутствием посторонних сил, устранено.

– Принято, – киваю, забираясь в кресло: – Сколько нам ещё?

– Двадцать семь часов, капитан.

– Принято! Пол?

– Да, капитан? – Бугристое лицо материализуется у меня над плечом.

– Минералка у нас есть? Холодненькая, с газиками?