Сергей Барк - Бог [СИ]

— Ничего, — пауза. — А тебе?

Темнота мешала, и я не видел его лица, даже ту часть, что он обычно открывал окружающим.

— Мне ничего не надо.

— Я так не думаю, — играет со мной, урод.

— А что же ты думаешь?

— Думаю, тебе нужна помощь.

— В чем?

Локи хмыкнул и спрыгнул со своего постамента. Я даже не услышал, как его ботинки ударились о землю.

— В твоем маленьком нехитром деле.

Это он об убийстве сейчас? Эта сука совсем не ведает, что несет?!

— В нехитром? То есть ты готов перерезать глотку спящему?

— Почему бы и нет?

В его голосе не было ни страха, ни отвращения, ни волнения. Ничего, словно он решал выпить сегодня чай или кофе.

От мертвого шока сковавшего тело, я не мог произнести и слова.

Кто он? Из какого ада явился?

— Это не самая удачная шутка, — хрипя пересохшим горлом, отозвался я, поднимая голову. Локи стоял надо мной и, черт возьми, я был уверен, что даже в этой непроглядной пустоте он видел все. Видел меня, мои глаза, мою душу.

— Это не шутка.

— Ты не понимаешь о чем говоришь! — сорвался я. Безразличие в его голосе приводило меня в ужас, в панику.

— Отчего же. Ты хочешь чтобы эта тушка и еще пятеро перестали топтать землю ногами. Ведь именно за этим ты уже целую неделю таскаешься за ними по ночам?

Он знал!!! Неужели следил?! И я ни разу не почувствовал! Невозможно! Немыслимо!

Изумление примерзло к моему лицу, сводя болью мышцы. Как это возможно? Трепет ужаса заставил меня сжаться.

— Кто ты?

Локи выдохнул и склонился ближе ко мне. Так близко, что кровь стыла в жилах.

— Я тот, кто может осуществить твои самые отвратительные желания.

Я перестал дышать.

— Ты… — через минуту, спотыкаясь начал я. — Ты можешь убить их всех вот так просто? — не верил я в то, что говорил.

— Вот… так… просто, — выделил он безмятежным тоном. — Но не бесплатно.

Во рту было сухо и, от отвращения к самому себе, я закрыл глаза. Я знал, что Локи не играет или, скорее, не видит грани между игрой и жизнью.

— Чего ты хочешь взамен?

Тысяча песчинок снова разбилась о мертвые стены города-призрака.

— Тебя.

Я закрыл глаза и не хотел их открывать. Я не хотел делать этого больше никогда, потому что я понимал, что сейчас продам свою душу или жизнь, или и то и другое за маленький шанс вернуться домой. Вдруг я и вправду когда-нибудь смогу вернуться…

Призрачная надежда подожгла лица знакомых мне людей. Капитан с черной смолью волос и кривой усмешкой; старшина — вечно хмурый, с карими глазами; сестра (так мы звали своих подруг) — с тонкими изогнутыми бровями и потрескавшимися губами. А вдруг она жива и другие, и… и я, может быть, выживу и смогу вернуться к ним…

Сердце предательски застучало, отдаваясь в ушах. Я хотел этого больше всего на свете. У меня не было ничего, другой жизни я не представлял и не хотел. Я знал, что живу в мире песчинок, и все, что у меня есть — это такие же как и я странники, выросшие в месте, где никому ни до кого нет дела… даже до себя.

— Я хочу… — прошептал я тихо, надеясь сам не услышать свой голос. — Я… — слова застревали в горле. Я не мог приказать ему убить. Я разрывался от собственной ничтожности, не способный сделать то, что должен. Мне легче было продаться самому, чем повести себя, как храбрый сын своих отцов, и совершить месть своими руками.

— Тебя устраивает цена?

Он был близко, а я все еще сидел слепцом, будто, если я не открою глаза — ничего и не случится, а растает словно сон, как тот сводящий с ума кошмар.

— Да.

Меня будто потащило в пропасть, и я провалился в темноту.

Я очнулся. За окном таял призрачный свет упавшего солнца. Казалось, что я навсегда погружен в этот полудрем, полусознание, полужизнь. Усилием воли я поднял себя с кровати.

В комнате не было ни души.

Как долго я спал?

Я кинул взгляд на пустующее кресло. Локи.

Воспоминания накрыли меня с головой.

Ночь, подворотня, Бримон… и мое короткое «да!».

Я замотал головой. Этого не могло произойти на самом деле. Это мираж, иллюзия, больная галлюцинация. Я умылся, схватил плащ и пулей вылетел из амбара. Находиться здесь одному не было сил, стены давили и гнали вон, не желая предоставлять приют такому жалкому ничтожеству, как я.

Хочу видеть людей. Каких-нибудь. Просто незнакомцев, идущих по улице.

А ноги гнали меня к единственному хорошо знакомому месту. Через некоторое время я оказался у таверны «Старая собака». Свет горел, но было как-то тихо. Ни голосов, ни шума летящей на пол посуды — ничего.