Константин Соловьев - Раубриттер (I. - Prudentia)

- Это… ложь, - в горле заклокотала раскаленная смола, - Граф Лаубер лжет. Это он объявил квадов изменниками!

- Взаимные обвинения, - Алафрид на миг прикрыл глаза, то ли для того, чтоб дать им расслабиться, то ли потому, что вид стоящего перед столом Гримберта начал вызывать у него мигрень, - Ваша многолетняя взаимная вражда хорошо известна каждому из здесь присутствующих. У меня нет права отдавать кому-либо из вас предпочтение в качестве свидетеля. Но мне нужно выяснить правду. На каком канале велись эти переговоры?

- На первом, - Лаубер коротко склонил голову, - На том, что предназначался для баннеретов, командиров знамен.

- На первом, - отрывисто произнес Гримберт, - Все это слышали.

Сенешаль сцепил пальцы под острым подбородком – еще один нечеловечески спокойный жест, не выдающий ни капли душевной напряженности. Он точно проклятый церемониймейстер, подумал Гримберт. Все давно понял, но все равно разыгрывает этот никчемный и затянувшийся спектакль. Хочет уничтожить меня или выгадывает возможность, чтобы спасти?

- Значит, ситуация упрощается. Мне достаточно лишь спросить присутствующих в данном зале господ, что они слышали, чтобы решить этот вопрос к нашему всеобщему облегчению. Господа? Думаю, мне не требуется приводить вас к присяге, ваши титулы – достаточная порука вашим словам. У меня к вам лишь один вопрос. Слышали ли вы в день штурма сообщение графа Женевского о том, что квады предали его величество? Приор Герард?

Рыцарь-священник несколько секунд шамкал гниющими губами, изнутри похожими на перезревшие, норовящие лопнуть, виноградины.

- Нет, ваша светлость. Ничего такого мне слышать не приходилось.

- Хорошо. Граф Вьенн?

Удивительно, что Леодегарий отозвался на голос сенешаля, у него был вид человека, который не только не участвует в разговоре, но и пребывает где-то очень далеко от этого зала. Судя по всему, тамошняя обстановка нравилась ему гораздо больше, потому что с губ графа Вьенн не сходила мягкая улыбка, а пустые глаза, похожие на выжженные изнутри дисплеи, слезились.

- Нет.

- Граф Даммартен?

Теодорик Второй поерзал на стуле, сердито глядя на всех собравшихся из-под клочковатых бровей.

- Ничего такого, черт возьми.

Гримберт ощутил, как основательный пол под ногами, сложенный из толстых мраморных плит, изукрашенных лангобардским узором, делается мягким и податливым, как болотная топь. Опять стало трудно дышать. В висках тяжело заработали какие-то поршни, наполняя череп раскаленными, рвущимися через глазницы, газами. Только бы не сделать какую-то глупость, подумал он, а может, кто-то вместо него, отступивший в тень и почти мгновенно пропавший.

- Ложь, - выдохнул он тяжело, впившись невидящим взглядом в сидящих за столом, - Вы лжете! Все вы!

Теодорик Второй поджал губы. Видимо, эта гримаса должна была изображать вежливое недоумение.

- Мессир, будьте любезны соблюдать…

Гримберт издал даже не возглас – рык. Такой, что Теодорик опасливо отодвинулся вместе со стулом поближе к вооруженным стражникам сенешаля.

- Чертовы трусливые лжецы. Решили меня оговорить? Спутались с Лаубером? Он заплатил вам? Запугал? Что-то пообещал? Быть может, по кусочку Туринской марки каждому?

Они все отвели взгляд.

- Господь в милости своей простит вас за эти слова, - приор Герард с брезгливым выражением на лице осенил его крестным знамением скрюченными пальцами.

Гримберт впился взглядом в Алафрида. Так отчаянно, как утопающий впивается кровоточащими пальцами в обломок доски. Он и верно тонул – медленно уходил под воду, теряя дыхание. Гул в ушах сделался столь громким, что за ним едва можно было разобрать слова.

- Господин сенешаль… Они лгут. Клянусь честью своего отца, лгут все до единого. Это клевета. Сговор.

Брови Алафрида медленно приподнялись.

- Вы обвиняете четырех вассалов императорского величества в клятвопреступлении? Серьезное обвинение, господин маркграф. Особенно для человека в вашем положении.

- Ничего, найдутся те, кто поручится за мои слова!

- Вы хотите вызвать свидетелей в свою защиту?

- Именно так! Воистину, именно так.

- В таком случае назовите имя.

- Сир Виллибад из знамени графа Лаубера.

Алафрид повернулся к Лауберу. Гримберт ожидал вспышки – удивления, тревоги, страха, догадки. Чего бы то ни было. Но граф Женевский лишь мягко развел руками:

- Даже не представляю, зачем ему мог понадобиться сир Виллибад. Это был честнейший человек и доблестный рыцарь. Как бы то ни было, боюсь, он не сможет явиться на этот суд, поскольку уже призван высочайшим судьей и находится за пределами нашей юрисдикции.