Сергей Плотников - Не боец

Факт остаётся фактом: гражданское общество не просто местами уцелело — оно доминирует. Школы работают, города не напоминают лунный пейзаж, есть электричество, вода и канализация. Одарённые, поехавшие крышей или потерявшие контроль над даром методично выпиливаются, как и террористы, бандиты и прочие угрозы, справиться с которыми в человеческих и даже нечеловеческих силах. Те же гокудо, организованная преступность , что характерно, вынуждены прятаться за благолепные фасады, а не устанавливать свои права на захваченных территориях в открытую.

Скажу откровенно: я даже порадовался бы, что меня занесло именно сюда, если бы не одно «но»: именно мне придётся идти в самый натуральный бой, защищая социальную стабильность и процветание. Причём — с голыми руками! И если раньше я наивно полагал, что у меня есть около года придумать хоть что-то, то вчерашние события показали — нет. Фигня случается, и произойти это может в любой момент. Хочу я или не хочу — надо с этим что-то делать, и начинать вот прямо сейчас. Времени, считай, нет. И японского фатализма, позволяющего спокойно к этому факту относиться и продолжать учиться как ни в чём ни бывало, у меня тоже нет!

— Чего припёрся… Как там тебя… Йоширо? — «образцово-вежливо» встретил меня в штабной комнате Ишимура. — У вашего класса день Отряда послезавтра.

Надо же, запомнил уже. Судя по заваленному бумагами столу тайчо, я заглянул на огонёк не вовремя. Но — не мои проблемы.

— Устав ОССС, — не стал мямлить я. — В библиотеке не дали на вынос, а я хочу прочесть его до начала службы.

— Ботаник, штоле? — сенсей стянул с переносицы узкие очки без оправы и посмотрел мне в глаза. — Мы будем разбирать Устав параграф за параграфом, пока он не уляжется в ваших дырявых головах. Так что успокойся и иди отсюда… на уроки.

— Извините, но я всё-таки вынужден просить то, за чем пришёл.

Пришлось сделать два поклона за одну фразу, один ниже другого: такие правила вежливости. Нужно извиняться через слово, пытаясь настоять на своём или прося что-либо, и на каждое «простите» обозначать поклон. Иностранцу и в голову не придёт, что двое японцев, непрерывно кланяющиеся друг другу, и то и дело причитающие «сумимасен» [28] Сумимасен (яп.) — простите! (в буквальном смысле — «мне нет прощения!») Когда-то давно самурай после такого «прости» делал себе сэппуку (то есть реально констатировал действием, что не может жить не прощённым). Но сейчас изначальный смысл затёрся совершенно, и «простите» реально используется по любому поводу в качестве обозначения вежливого обращения к собеседнику. А вот если японец реально хочет извинится, он скажет «гоменасай!» , на самом деле жарко спорят, отстаивая свои позиции!

— А ты — настырный, — было взявшийся за очки мужчина вновь поднял взгляд, разглядывая меня словно какую диковинку. — Ну ладно. Не знаю, чем это тебе может помочь — всё равно будешь со всеми вместе заниматься, нет у меня возможности индивидуальный подход к вам устраивать.

— Спасибо! — прижав пахнущую свежей типографской краской книжицу в мягкой обложке к груди, поклонился я.

— Всё? Иди уже тогда… Хех, чудило.

Последняя реплика долетела мне в спину и заставила поморщиться. Слова «а вы точно педагог в школе?» так и просились на язык, но я, разумеется, сдержался. Не хватало настроить против себя человека, способного в буквальном смысле при желании отправить меня на верную смерть. Вроде, конечно, Ишимура не такой… Но проверять — не буду.

Синдзи со всех сторон осмотрел шарик рисового пирожного и со вздохом отправил в рот. Нет, сладость была на вкус вполне себе, моего приятеля не устроил размер. Ам — и нет.

— Может, по булке ещё? — я намекающе постучал по пустой тарелке.

На самом деле, порция в интернатской столовой позволяла наесться — во всяком случае мне и подавляющему числу других старшеклассников. А вот широкоплечий мечник выше меня на полголовы страдал — явно привык к более плотному рациону.

— У поворота в конце квартала около швейной фабрики лоток со сладкими блинчиками выкатывают… — едва не пустил слюну парень, но тут же опомнился. — Я до следующей степухи — на мели.

— Блинчики, говоришь? — я сделал вид, что задумался. У самого с деньгами напряг, даже с такими копейками — уличная еда здесь недорогая. Но ради дела… — Покажешь, где? А я — угощаю.

— Замётано!!!

К моему удивлению, сладкие блинчики оказались чем-то вроде шаурмы: в тонкий блин на манер кулька заливался крем и засыпались кусочки фруктов, вываренных в сахаре. Пришлось, правда, отстоять короткую очередь, сплошь состоящую из молодых женщин — у меня даже мелькнула мысль, что Синдзи вовсе не за блинами так подорвался и всю дорогу едва не бежал. Но подозрения развеялись, стоило нам занять лавочку в микроскопическом сквере напротив фабричного забора: редко увидишь, чтобы человек так самозабвенно жрал !