Дмитрий Панасенко - Ллойс [СИ]

— Хозяин — барин, — пожал плечами торговец. — По килограмму за этих двоих и тысячу триста за бабу… могу еще плащик подогнать, кожаный… как раз, тебе в пору будет, чтоб красоту твою прикрыть, — многозначительно окинул глазами бронекостюм Элеум торговец. — За двести отдам. Как раз, три с половиной кило выходит…

— Побойся бога, Зейн. Это, ведь, мулы. За три пятьсот я в Сити десяток таких куплю, — сплюнув под ноги, скрестила на груди руки наемница.

— Ну, удачи, — неожиданно рассмеялся караванщик. — В Сити мор, Дохлая. Кто-то шибко умный раскопал северный могильник, и оттуда пошла черная сыпь. Там сейчас настоящий ад творится. Легионеры перепугались, карантин ввели. Изоляция, блокпосты, все дела. Только вот не поняли они, что вольный город, это не хутор. Начали, было, народ, что из города толпами повалил, из огнеметов окучивать, так их со стен тяжелыми минометами приголубили. Так что, давай, скатертью дорожка, вали в Сити. Может, и расторгуешься. В войну — самый торг.

— Однако. — Пригладила жесткую щетку волос Элеум. — Неужто, опять старые кварталы разбирать начали? В прошлый раз тысяч пять от чумы перемерло…

— Человек — скотина жадная, — пожал плечами Зейн. — И глупая.

— Ну… тогда, только этих двоих. — Вздохнула девушка.

— Нет, — неожиданно вмешался до этого молча прислушивающийся к разговору торговца и наемницы скриптор. — Мы всех возьмем.

На лице подростка, старательно избегающего взгляда Элеум, застыла брезгливо-презрительная гримаса.

— Дороговато, конечно, сладенький, — задумчиво причмокнула губами Ллойс и пригладила ирокез. — Но ты, пожалуй, прав. Возьмем всех. — И неуловимым глазу движением перекинув висящий на груди автомат, пустила пулю в голову коротышки.

— Да ладно тебе, Райк, — наемница левой рукой придерживая за шиворот согнувшегося в очередном приступе рвоты подростка правой вытащила из-за пазухи пачку сигарет, открыла, и подцепив бумажную гильзу фильтра губой, захрустела колесиком зажигалки. — Ты, ведь, не маленький уже. Ну, подумаешь, мозги в рот попали…

— Каннибализм мерзок. И опасен. Особенно употребление мозга. Можно подцепить прионную болезнь, и через пару лет превратиться в трясущийся овощ.

— Ты про мясной костотряс, что ли? — Удивленно вскинула бровь девушка. — Не смеши мои ботинки. Это, ведь, не упырья немочь и не черная сыпь. Этой хренью только бабы беременные да тубики болеют. Ну и наркоманы из конченных. Да и то редко. И ты уж точно не заразишься от пары кусочков… Не переживай, парень. Ну, считай, что распробовал. А, значит, в следующий раз будет легче. Это, как пиво, сначала всем не нравится, а потом за уши не оттащишь. Эй ты чего?!.. — Отпрыгнув от скриптора, Ллойс, приглушенно ругаясь, принялась оттирать о песок носки ботинок.

— Извини, это все от головной боли, — пояснил, разгибаясь и вытирая рот Райк. — Почему сразу не сказала?

— Не обижайся, парень, — вздохнула невесть когда успевшая сунуть в рот сигарету девушка и, выпустив дым через ноздри, устало оперлась на колесо фургона. — Просто ты… как тебе объяснить… слишком честный, что ли. Когда ты врешь, у тебя все на лице написано. Краснеешь, бледнеешь, заикаешься, словно монашка в мужской бане… Весло не дурак — сразу бы, смекнул, что к чему. Он и так все решить не мог, что лучше: попробовать нас ограбить, обмануть при торге, или не связываться. К тому же, нужно, ведь, было как-то отвлечь охрану. А так его, хоть, форма твоя легионерская с толку сбила. Подумал небось, что я к вашим нанялась рабов выкупать. А ты — за старшего. Вот и побоялся связываться.

— А почему мы пулеметы сняли? Ведь, даже если тот дед-сифилитик не соврал и он, вправду, умеет водить, без оружия им далеко не уехать… И зачем нам те двое?

— Во-первых, — сложив губы трубочкой, Ллойс выпустила в воздух несколько колечек дыма и пронаблюдала, как они рассеиваются в неподвижном, чуть подрагивающем от жары воздухе, — у них есть оружие. Пулеметы нам самим пригодятся. Одна такая машинка — это килограмм пятнадцать серебра. А вот винтовки у них остались. В сейфе. Он, правда, с таймером, и откроется только через сутки, но как по мне, не велика беда. Потерпят. Понимаешь ли, сладенький, нет в мире ничего более вероломного, мерзкого и не ценящего былого добра, чем раб. Особенно, раб бывший. Они, ведь, только силу понимают. По себе знаю. Мне мои бывшие хозяева это каждый день на практике демонстрировали. Не хочу, чтобы у кого-то из них появились в голове нехорошие мысли.