Дмитрий Панасенко - Ллойс [СИ]

Дождавшись утвердительного кивка скриптора, Элеум тяжело вздохнула и продолжила. — В рестораны, значит, тоже ходил. Помнишь меню? Как там пишут? Бифштекс свиной, суп с мослами говяжьими, собачатина тушеная, крысятина на углях в собственном соку… А иногда просто — суп с потрохами. Без указания источника этих самых потрохов. Вот и на мясном рынке, если места знать, много чего найти можно… Это сейчас прячутся, стесняются, а года три назад, когда мор скота был, да черная плесень урожай зерна да картошки во всей области съела, вообще не стеснялись. Мясо не под прилавком было спрятано, а прямо на крюках висело, и грудинка, и ляжки, и ливер… Кровь в бутылках… литрами. Рабов так и называли — кровяной мешок. Возьмут, бывало, прямо при тебе вены вскроют и начнут кровь в кастрюлю цедить… Эй, ты чего?

— Не надо… я понял. — С трудом подавив неожиданный приступ рвоты, просипел подросток.

— Сити — свободный город, сладенький, — пожала плечами наемница. — И не думай, что если вы отстроили рядом форт, то кто-то решит поменять порядки. Пока стоит стена, будет и рабский рынок. А где рабы, там… сам понимаешь.

— А… ты… Ты тоже… ела?

— Мы, кажется, уже поднимали этот вопрос. — Брови наемницы сдвинулись к переносице, глаза сверкнули гневной зеленью, но девушка практически сразу взяла себя в руки. — Специально, сознательно — никогда. А в остальном, я что, какая-то особенная? — Лицо Элеум снова перекосилось в кривой злобной усмешке, на секунду превратившись в хищную звериную маску. — Когда тебе в клетку раз в неделю корыто тухлой баланды сунут, ты, ведь, не спрашиваешь, молодой ли был кролик, и кто сегодня шеф-повар? Жрешь, что дают, и стараешься не думать… Знаешь, Райк, — подвинувшись поближе к подростку, Ллойс оперлась спиной о стену и принялась щелкать вытащенной из кармана зажигалкой. — Я не самый лучший человек на свете. Я делала много таких вещей, от которых меня саму выворачивает. И что бы ты себе не напридумывал, я такое же дерьмо, как и все остальные. Не лучше и не хуже. И если ты планируешь, чтобы между нами сохранялось взаимопонимание, либо прекращай лезть ко мне в душу, либо принимай меня такой, какая я есть.

— Но…

Несильный, но очень болезненный и обидный тычок в ухо заставил Райка мотнуть головой и болезненно сморщиться.

— Вчера ночью ты в башню уходила… В смысле, в гнездо пулеметное… Ты сказала, что у тебя винт есть… Ты… ты его часто?… Обиженно шмыгнул носом легионер.

— Ну и вопросы у тебя, сладенький. — Скривилась, будто откусила от куска тухлого мяса, девушка. — Можно сказать интимные…

— Так у тебя есть зависимость? — Прислонив затылок к жесткой, успевшей нагреется под лучами безжалостно и планомерно прожаривающего пустошь солнца, пахнущей пылью и бензином, резине борта, Райк снова принялся растирать виски.

— Когда-то была. А потом я переломалась. Сейчас, милый, я это дерьмо почти и не принимаю. Даже, если очень хочется… — Пригладив щетку ирокеза, Ллойс почти зеркально повторив движения скриптора прислонилась спиной к бронированной стенке пылящего по бездорожью фургона. — Зачем наверх ухожу? Прячусь, наверное… Я, конечно, не против ваш храп и пердежь каждую ночь слушать, и мне даже начало нравиться, как ты во сне пытаешься меня облапать, и пускаешь мне в ухо слюни, но… просто мне иногда нужно одной побыть. Подумать… То, что случилось в Некрополе… Я клялась, что такого не повторится, что я лучше, чем сдаться, пулю себе в башку пущу… Чертовы клятвы. — Наемница устало помассировала переносицу и невесело хохотнула. — Всегда с ними так, правда, сладенький? Стоит тебе, что-нибудь кому-нибудь пообещать, и жизнь тут же старается проверить тебя на прочность. К тому же наверху поменьше пыли. А еще, мне тоже не по себе, а я привыкла доверять интуиции. А с другой стороны, — девушка улыбнулась, и осторожно потрепала подростка по волосам, — от судьбы не убежишь.

— Ты веришь в судьбу? — Удивился Райк.

— Раньше не верила, — задумчиво протянула Элеум, потянулось, было, за сигаретой, покрутила ее в руках и слегка раздраженно засунула обратно в пачку. — А потом… — Губы девушки искривились в грустной усмешке, глаза затуманились. — Арена это, ведь, не только ринг. В Сити под нее целый квартал отдали. Представляешь, кусок довоенного города с наполовину разрушенными высотками, улицами, перекрестками, канализацией, и все это утыкано камерами и отгорожено высоченной стеной с колючкой. Иногда хозяева арены устраивали «большую охоту». Особое представление. С двух сторон заходят две команды, — прикрыв глаза, девушка снова запустила пальцы в жесткий, топорщащийся будто щетка из конского волоса гребень ирокеза, и громко чихнула. — Проклятая пылища, — проворчала она. — Как ты думаешь, сколько мы из-за нее вторичной радиации схватили?