Вероника Рот - Судьба

Я миновала последние тележки, заваленные корзинами с жареными орехами разных сортов, включая инопланетные, и увидела мужчину, который сидел на корточках посреди улицы и сжимал голову. Его рубаха натягивалась на плечах, отчего отчетливо выделялись кости на его спине. Я признала в нем Айджу, лишь когда подошла ближе. Узнав его, я отшатнулась и отдернула руку, не успев дотянуться до его плеча.

– Что это значит, Керезет? – спросила я.

Он дернулся, услышав свою фамилию, но не ответил. Тогда я дотронулась до его плеча и немного подтолкнула.

– Айджа! – позвала я.

Мне сложно произносить его имя. Сочетание гласных и согласных тувенского языка было для меня непривычным. В глубине души я понимала, что Айджа – мой родной брат, но в то же время не могла в это поверить, ведь я даже не могла выговорить его имени.

Айджа поднял голову. Его глаза были полны слез. Это уже было на него похоже. Айджа любил пустить слезу в отличие от своего брата.

– В чем дело, – спросила я. – Ты болен?

– Нет, – выдавил он. – Нет. Мы запутались. В будущем. Я знал, я… Я знал, это был худший исход, но нужно было проверить, мне нужно было знать…

– Успокойся, – сказала я. – Давай отведу тебя к твоей матери. Уверена, она поможет.

Мне нельзя было дотрагиваться до Айджи. Не на Огре, где мой токодар был еще сильнее. Но я схватила Айджу за рубаху и дернула его кверху. Оракул вскочил на ноги и вытер слезы тыльной стороной ладони.

– Знаешь, мама говорила мне, что те, кто ищет боли… – начала я.

– Находят ее повсюду, я знаю, – перебил Айджа.

Я нахмурилась.

Это мог знать только Ризек.

Выходит, эта фраза содержалась в одном из воспоминаний, которые Ризек передал Айдже.

Пока Айджа вытирал слезы, я обратила внимание, что его ногти были искусаны по самое основание и кутикула находилась в плачевном состоянии. Привычка моего брата. Неужели воспоминания формировали привычки?

Я взяла Айджу за рукав и потянула к временному жилищу, которое огрианцы предоставили ему с Сифой. Оно было уютнее того, где проживали мы с Текой, и находилось прямо в центре города. Я узнала его по флагу с вышитым на нем алым цветком, который висел за окном.

Внутрь вела узкая скрипучая дверь, располагавшаяся меж двух магазинов. Она была перекрашена бесчисленное множество раз, потому там, где краска отслаивалась, проглядывали слои оранжевого, красного и зеленого. Я ввалилась в дверь и потянула Айджу по узенькой лестнице наверх.

Я бы постучала, но дверь уже была слегка приоткрыта. Сифа сидела в гостиной, стены которой украшали ковры. Одни – толстые и уютные, а другие – почти прозрачные. Босые ноги предсказательницы были скрещены, а глаза закрыты. Таинственное зрелище.

Это – моя мать.

После того утра, когда я встречалась с Варой, Сифу я больше не видела. Честно говоря, я избегала ее, пытаясь обмануть себя в том, что мое происхождение никак не влияло на то, кем я стала. Моей матерью по-прежнему оставалась Илира Ноавек, отцом – Лазмет Ноавек, а братом – Ризек Ноавек. Признать правду о моем происхождении означало дать им надо мной власть. Этого я допустить не могла.

И не допущу.

Я толкнула дверь, и Сифа обернулась.

– Что случилось? – вскочила на ноги предсказательница.

Она глядела на заплаканное лицо Айджи.

– Я не… не сделал того, что ты мне сказала. – Айджа снова вытер слезы. – Я не сдержал токодар. Это было…

Пока они не перешли к предсказательским, непонятным мне, загадкам, которые они всегда обсуждали, оказавшись вместе, я вмешалась в разговор.

– Ты – Ризек? – спросила я Айджу.

Айджа и Сифа озадаченно на меня уставились.

– Когда ты очнулся, ты сказал «мы». «Мы запутались в будущем», – сказала я.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил Айджа.

– Правда? – Я подошла к нему ближе. – То есть это не мой помешанный, самовлюбленный брат величал себя по-королевски: «мы»?

Айджа принялся качать головой.

– Это не мой брат грыз ногти, ковырялся в еде, раскручивал на ладони нож? А как же слова нашей матери, которые ты помнишь?

Я знала, что говорю громко. Возможно, меня было слышно даже за стеной, но меня это не волновало. Я видела тело своего брата. Я сама запустила его в космос. Я оттирала его кровь с пола. Я похоронила свой гнев, печаль и жалость.

Тени моего токодара неслись вдоль рук и извивались вокруг пальцев и просачивались сквозь швы рубашки.

– Ризек?

– Не совсем так, – ответил он.

– А как?

– «Мы» – это мы. Часть нас – Айджа, а часть – Ризек.