Максим Хорсун: Кремль 2222. Одинцово

– Ага! – Лан рассмеялся. – Только победа-то наша!

В иное время Лан не удержался бы от пафоса и ввернул бы в разговор что-нибудь назидательное, вроде: «Не бывает достойных войн, если они ведутся ради самой войны и трофеев, и победа может быть славной, если только ты стоял за правое дело, защищал собственную землю и народ, а не пришел незваным в чужой край, как разоритель и убийца».

– Да-да, Хан, – Лан улыбался разбитым ртом. – Тебе не послышалось: мы победили, а ты – продул.

Он был не в состоянии произносить более глубокомысленные речи.

Из-за «Аконкагуа» вышел «Маунтин» с дисковой пилой на левом манипуляторе и пушкой с широким дулом на правом. «Маунтин» навел пушку на разбегающихся шайнов, из дула хлынула струя высокотемпературного пламени. Над стадионом поднялся жаркий ветер, раздувая пожары.

«Аконкагуа» стал так, что его можно было принять за великанскую тень Максут-Хана. Предводитель шайнов сорвал шлем, поднял револьвер и поднес к виску. Его лицо посерело, а шрам, пересекающий щеку, стал белым, будто росчерк мелом. Внутри Хана шла борьба, и ее напряжение читалось в стиснутых губах, в налитом кровью взгляде, в дрожи, что пронизывала защищенное закопченным доспехом тело.

Максут-Хан опустил руку с револьвером, заглянул Лану в глаза… а затем выстрелил себе в сердце через пробитый нагрудник.

Несложившийся завоеватель рухнул лицом вниз. Револьвер прокатился по жесткой траве и застыл у «берцев» Лана. Годным старинным оружием разбрасываться не стоило, Лан поднял револьвер и почувствовал на рукояти тепло ладони Хана. Буквально в двух метрах на земле валялись его собственная винтовка и меч: шайны бросили их, словно балласт.

Лан перешагнул через Максут-Хана и забрал свои железки. Меч отправился в ножны, а «Ремингтон» лег на плечо. Было немного странно и даже противоестественно, что он делает все это под носом у двух огромных биороботов, но Лан в тот момент начхал на все: он слишком устал, чтобы суетиться, метаться, паниковать и дрожать за собственную шкуру. К тому же, расправившись с шайнами, био поумерили агрессию, подобно сытым хищникам. Очевидно, они решили, что Лан с разряженной винтовкой опасности не представляет. До зубовного скрежета не хотелось оставлять тело Шестипала среди трупов шайнов, потому что оказаться в топке биореактора боевого робота вместе с падалью – несправедливая участь для павшего в бою храброго воина.

Внезапно сбоку сипло заревели. Огромный шайн, вроде Кара-Дага, бежал на Лана, размахивая парными мечами. Шам знает, что на него нашло – может, обуяла жажда крови, а может – по голове крепко стукнули. Лан вскинул руку с зажатым в ней револьвером Хана…

Автоматная очередь прошила здоровяка, сбила с него шлем, повалила на груду тлеющих досок. Лан сначала бросил взгляд на биороботов: они заинтересованно повернулись в его сторону; в дымовой завесе, отделившей стадион от остальных руин, прорисовался контур еще одного «Маунтина». Затем Лан оглянулся и увидел, что из-за остатков кирпичной стены обеспокоенно выглядывает вооруженная «Калашниковым» Мара.

Лан, пригнувшись, бросился к ней. «Аконкагуа» обошел сопровождающего штурмового робота и двинулся за Ланом, распихивая шасси обломки катапульт. Второй «Маунтин» вышел из мглы и встал бок о бок с собратом.

– Ненадежное укрытие, – сказал Лан, оказавшись за кирпичной стеной рядом с Марой. – Сказал бы, что рад тебя видеть, но мне было бы спокойней, если б ты находилась как можно дальше отсюда.

– Если бы да кабы, – отозвалась Мара. – И тебе привет.

Глядя, как неуверенно девушка держит автомат, Лан грешным делом подумал, а не с закрытыми ли глазами она стреляла в шайна? Впрочем, Мару не стоило недооценивать. Без дара и с непривычным для нее оружием, она все равно оставалась опасной, как ручная граната с выдернутой чекой.

По нервам ударил высокий надсадный вой на одной ноте. Лан выглянул из-за излома стены: оказалось, что Мара пришла сюда не одна, возле Шестипала на коленях стоял Кузя. Слабоумный прижал голову павшего командира к своей груди и баюкал ее, как младенца, не прекращая исторгать из себя замогильный вой, от которого волей-неволей шел мороз по коже. Над ними горой нависал «Аконкагуа», шаг-другой – и био расплющит скорбящего и покойника.

– Кузя! – сквозь дым и огонь к ним метнулся Слава, автомат он держал в одной руке, а второй с растопыренной пятерней тянулся к парнишке, собираясь схватить его за шиворот и оттащить на безопасное от био расстояние. – Кузя, назад!