Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

— Одежду в печку.

Я разделся и сунул свои лохмотья в печь, а сам, повинуясь команде старика, который уже вооружился ножницами, уселся на скамью. Мои лохмотья шипели и потрескивали, и я представлял, как от жара лопаются и горят вши. Их я ненавидел, наверное, даже сильнее, чем работорговцев и клопов.

Цирюльник тем временем потыкал ножницами в колтун на моей голове, потом в бороду и, покачав головой, буркнул:

— Бесполезно. Мойся пока, я зайду через полчаса.

— Не охота ковыряться во вшах? — хмыкнул я.

— А кому охота? Давай, мойся, воду не жалей. Потом, как побрею, еще раз помоешься.

Когда цирюльник вышел, я дал волю чувствам. То есть откровенно разрыдался, поливая на себя горячей водой и нюхая мыльную пену. Впрочем, возможно, это мыло ело мои глаза.

Я еще мылся, когда пришел старик. Он выудил меня из железного бака с горячей водой, в котором я сидел, и принялся стричь мне бороду и волосы. Когда на моей голове практически ничего не осталось, он взялся за опасную бритву. Я сидел, наблюдая в зеркало, как моя голова превращается в бильярдный шар, и отдирал размокшую язву на ноге. Было больно, текла кровь, но я все равно продолжал счищать коросту, с удовольствием наблюдая, как в ней едва шевелятся паразиты.

— Когда подсохнет, забинтуем и продезинфицируем, — буркнул цирюльник. — Готово. — Он шлепнул меня по лысине. — Умеешь пользоваться?

Я уставился на протянутую бритву и покачал головой.

— Эх… Где-то у меня… — невнятно бормоча себе под нос, старик вышел в предбанник. Вернулся он через пять минут, держа в руках безопасную бритву. — Вот. Она туповатая, но пах и подмышки я тебе брить не буду.

— Спасибо.

— Мойся и брейся быстрее. В предбаннике одежда, а девчонки уже почти приготовили ужин.

— Хорошо.

Я все равно не торопился. Дай мне волю, просидел бы в бане до завтрашнего утра. Но, несмотря на все усилия, мне так и не удалось избавиться от запаха насовсем. Впрочем, мне могло казаться — когда месяцами нюхаешь немытые тела, все начинает вонять.

Наконец, голый как младенец, я вылез из бани. Одевшись в коротковатые штаны и рубаху, вышел на улицу. Чистый воздух перехватил дыхание. Я стоял и дышал, чувствуя, как прохладный вечерний ветерок бродит под свободной одеждой. Впрочем, дело не только в чистом воздухе и ветерке — я просто не знал, куда мне идти.

Выручил меня Фим, вышедший из черного хода с тремя собаками на поводке. Он махнул мне рукой, и я зашагал к нему. Собаки при моем приближении глухо рычали, от чего мне было немного не по себе. Но после того как Фим сказал «Свой» и дал меня обнюхать каждой, рычание прекратилось, а один волкодав даже подставил свою лохматую башку, чтобы я ее почесал. Что я и сделал. Собак я хоть и опасаюсь, но люблю. Только не тех брехливых шавок, что бегали около нашего каравана. Эти же псины оказались хорошо выдрессированными.

— Заходи, — буркнул Фим, протягивая мне папиросу со спичками. — Все уже собрались. Жрать-то хочешь?

— А ты как думаешь? — хмыкнул я, затягиваясь.

— Там ветчина и сыр, но сильно не налегай — фаршированная репа почти готова. А, тебя же еще Старик должен перебинтовать…

— Успеет, — пробормотал я, едва не захлебываясь слюной.

— Нет, сначала надо к Старику. Иди. Вторая дверь налево. А там Старик покажет.

— Старик — это цирюльник?

— Да. Он же дворецкий, он же эконом… Только зови его Гин.

— Хорошо.

Я сунул папиросу в предложенную Фимом пепельницу и вошел в коридор. В указанной комнате меня ждал Гин — видимо, Нелва не очень-то любила длинные имена — с полоской марли и мазью настолько вонючей, что я почуял ее еще в дверях.

Старик перебинтовал мою ногу и повел на кухню. Здесь я, стараясь не захлебнуться слюной от запаха съестного, познакомился с остальными. Полную повариху звали Кро, а двух довольно приятных близняшек-горничных Шел и Гел. Полное имя имел только садовод он же охранник, он же старый любовник Нелвы Киирос, единственный свободный в нашей компании. Сейчас он был женат, и жил в своем доме, но эту неделю ночевал здесь — весенний сад требовал много работы.

— Нелва уже ужинает, — щебетала Кро, расставляя тарелки. — Но обещала зайти и принести выпивку. Надо же отметить появление новенького.

Близняшки, пару минут назад не слишком стеснявшиеся обсуждать меня вслух, захихикали.

Нелва пришла уже под конец ужина. В ее правой руке была початая бутылка бренди, а в левой мундштук с почти потухшей папиросой.

— Гин наливай всем. А ты, Кро, сбегай в кладовую и возьми еще пару бутылок. Нел, ну-ка поднимись.