Лео Сухов - Безымянные слуги

Меня поняли. Я, здоровяк, Приятель и ещё один парень из отряда встали поперек пандуса, перекрывая проход к девушкам, которые лихорадочно связывали веревку из тонких покрывал. Твари рвались к нам, периодически сталкивая вниз более слабых собратьев, и первый неживой уже был в нескольких шагах, когда мы дружно подняли копья. Прыжок — и тварь насаживается на острия, цепляется когтями за дерево пандуса и отпрыгивает прямо под ноги набегающей товарке. Та оставшийся путь катится кувырком, а здоровяк пинком отправляет её вниз. Одновременно я бью первого неживого в глаз, а Приятель и четвертый парень встречают копьями нового нападающего.

— Спускаемся! — кричит длинная, первой соскальзывая по импровизированному канату на следующий виток пандуса.

А я добиваю ещё одну тварь ударом в глаз. Приятель и здоровяк обрывают полет следующей, а четвертый боец бьёт в горло мелкой неживой, попытавшейся проскользнуть между двумя крупными сородичами. Мы отступаем к провалу, а по пандусу к нам под ноги стекает кровь убитых неживых. Ноги скользят, но твари тоже валятся на подходе, спотыкаются, вскакивают, поскальзываются — благодаря чему через образовавшуюся кучу малу прорываются единицы.

— Я пошла, — сообщает глазастая.

— Приятель, ты, и потом ты — здоровяк, — определяю очередность я.

Со здоровяком встречаем копьями ещё одного неживого, с шипением прыгнувшего на нас. Приятель сползает по канату вниз, а вот четвертый слишком поспешно отворачивается, и у него на спине оказывается здоровенный неживой. Здоровяк пытается скинуть его с товарища, но тот уже впился бедолаге в шею. Мой окрик заставляет здоровяка оставить неудачливого бойца и прыгнуть к канату — не до помощи сейчас, да и не поможешь уже.

На меня прыгают сразу двое неживых. Понимая, что просто не успею отбиться, я отшатываюсь к стене, а твари приземляются на то место, где я только что стоял. Одна успевает полоснуть зубами по плечу, вторая когтями по спине. Я отвожу копье, чтобы ударить ближайшую тварь, но той неожиданно прилетает от её товарки. Обе неживых начинают драку. Не веря своему счастью, я успеваю проскочить по спине неживой, пожирающей так и оставшегося безымянным парня из моего отряда — и прыгаю вниз, уже в полете хватаясь за канат. Через меня перепрыгивает мелкий неживой, лишь слегка царапнув по щеке, и с воем улетает вниз. Ужас в том, что после удара о настил уровнем ниже — он продолжает шевелиться, но, к счастью, встать уже не может.

Последние два одеяла я просто срезаю и падаю вместе с ними. Настил больно бьет по ногам, я перекатываюсь и кидаюсь за своим отрядом и единственным факелом, света которого уже не хватает, чтобы понять, что происходит наверху. На бегу я понимаю, что кровь пропитывает рубашку и льется из щеки. Бег заканчивается только на дне шахты. Длинная, Глазастая, Здоровяк и Приятель стоят, сбившись кучкой, и смотрят на меня. А рядом лежит тварь, которую Здоровяк спихнул вниз, и Дружище. Хотя какой из него «дружище»? Когда я подхожу, то понимаю, что он ещё жив, но ноги вывернуты слишком странно. Сломаны.

— Друг, Приятель, вытащите… Чуть-чуть осталось, — хрипит он. В глазах страх.

Мой отряд смотрит на меня. Смотрят молча и ждут решения. А у меня в душе — пустота от предательства. И злости-то не осталось совсем. Дружище все понимает, умоляюще смотрит на меня, а я качаю головой — не хочу.

— Есть желающие тащить его на себе? — спрашиваю у бойцов, но те молчат. — Прости, Дружище. Надо было, как Приятель, идти к нам. Тогда бы вытащили.

Дружище рычит, пытается поднять копье, валяющееся рядом, но мы уже бежим дальше по проходу. А сзади медленно догоняет шипение и топот — как-то неживые продолжили все-таки спуск. Мы успеваем пробежать триста шагов, когда сзади раздается отчаянный крик, но я только на миг прикрываю глаза. «Совесть… Совесть это называется», — подсказывает память. Вот только почему ты, совесть, терзаешь меня, а не Дружище, Подругу или сероглазого?

Еще одна шахта — всего четыре витка наверх. Мы преодолеваем их меньше чем за минуту, выбегаем из шахты и видим деревянный частокол.

— Ещё группа! Пятеро! Веревки!

С частокола падают веревки, за одну из которых я хватаюсь. Меня тянут вверх.

— Быстрее! Быстрее! Неживые идут!

Из темноты несется шипение, но мы уже наверху. Наверху, за частоколом. Вокруг ноги в плотных кожаных сапогах и штанах.

— Ааори! Первый и второй десятки — к парапету, третий, четвертый и пятый — к воротам. Шестой и седьмой — на стену. Восьмой, девятый и десятый — резерв. Сегодня некоторые заслужат себе имя! В бой! Пятнадцатый — на вас новенькие, зовите шестнадцатый и семнадцатый!