Олег Леконцев - Горячий контакт

Он включил связь, переведя ее на громкую, чтобы преподать урок не только своим постоянным подчиненным, но и переменным.

– Вы там что, перепились от счастья? – начал обработку мичман, едва соединившись с опаздывающими контрактниками.

– Товарищ мичман, – прервал его тревожный голос, – мы не можем явиться, блокированы в квартире. Соседи тоже не могут выйти. Обстреливают из автоматов.

Коромысло явно был в затруднении. Он прошелся вдоль строя. Поразмыслил, приказал:

– Курсанты Савельев, Шахов, Лошкарев, со мной. Все остальные – занимаемся упражнениями на растяжку. Приду – проверю.

Наши курсантские лица ничего не выражали, когда мы подошли к жилищам контрактников. Около аккуратных домиков никого не было. Коромысло рявкнул во весь голос:

– Дармоеды! Долго вы собираетесь валяться на своих мягких кой…

Его гневная цитата была прервана автоматной очередью. Контрактники не обманули. Действительно стреляли. Многострадальная фуражка, накануне облитая краской, вновь пострадала, сбитая пулями.

– Ничего себе! – возмутился Возгальцев, падая на землю и роняя нас. – Это ж кому жить надоело?

Как бы в ответ среди деревьев мелькнула фигура. Неподалеку щелкнула пуля, попав в стену дома. Это навело мичмана на решающие действия. Он подключился к связи:

– Товарищ подполковник, на базу напали диверсанты. Какие шутки, в меня стреляли, фуражку сбили.

Судя по паузе, собеседник усомнился в умственных способностях мичмана. Однако Возгальцев включил микрофон на полную мощность и под аккомпанемент очередной очереди поинтересовался, похоже ли это на бредни старого олуха или это все же стрельба из автоматического оружия.

Подполковник Сидоров, а это был он, прибыл с десятком вооруженных солдат. Они сразу же бросились в атаку и через несколько минут все было окончено. Неведомые враги пали смертью храбрых.

Сидоров победе не обрадовался.

– Иди сюда, мичман, – мрачно позвал он, – поиграем вместе.

Возгальцев не верил глазам своим. Несколько муляжей, теперь уже изрешеченных пулями, вооруженных грубым подобием автоматов, разумеется, совершенно не стреляющих.

– Чем же они стреляли? – растеряно спросил он. Подобрал фуражку. Она была целой. – Странно.

– Что скажешь, Мишинцев? – спросил Сидоров одного из своих спутников.

– Ерунда какая-то, – хмуро отозвался тот. Кивнул на муляжи фигур. – эти туши, предназначенные для элементарных перемещений на полигоне, были перепрограммированы, вооружены гравитационными карандашами, обычно используемые при мелком ремонте. Не беспокойтесь за свою фуражку, мичман. В нее попал маломощный гравитационный луч, который даже царапины не оставит. Плюс воспроизводство через динамики автоматных очередей. Детское баловство. Не знаю, потянет ли оно хотя бы под мелкое хулиганство.

Впрочем, было видно, что Возгальцев особенно не огорчился невозможности юридического вмешательства.

– Мне их, главное, найти, а до трибунала мы дело доводить не будем, – сообщил он, – сами справимся.

– Не хорошо, товарищ мичман, – поддел его Сидоров. – Обычно ты через несколько дней доводишь курсантов до поросячьего визга. А тут уже второй прокол.

Мичман скрипнул зубами.

– Я из них все дерьмо выжму, – пообещал он, пристально глядя на меня. Я обворожительно улыбнулся. Ничем не докажешь, товарищ мичман. Дневальный контрактник доложит, что ночью все спали. Он же не знал, что пока выходил покурить, я и Марат тихонечко удрали через окно, а наше место заняли свернутые шинели. Мне понадобилось полчаса для перепрограммирования стянутых днем муляжей с примитивным компьютерным обеспечением. Марат в это время приглядывал за окрестностями, чтобы я по-дурацки не попался. Закончив работу, также незаметно через окно залезли обратно во время очередного перекура, радуясь вредным привычкам дневального.

Мичман пыхтел от злости, представители постоянного состава носились по окрестностям, пытаясь найти хотя бы какие-то следы. Дважды наезжали следователи военной полиции. В общем, было весело. Однако суровые будни продолжались.

Сигнал тревоги раздался глубокой ночью. Дневальный солдат-контрактник во всю свою луженную глотку потребовал срочно подниматься и строиться на плацу. Повторив два раза, дневальный посчитал служебные обязанности выполненными и ушел к своему посту. А у нас начался переполох. Накануне день был, как всегда, перегружен физподготовкой и мы дико устали. Нескольких часов для восстановления не хватило. Уставшие, одуревшие от недосыпа, в полумраке – верхний свет из садистских наклонностей не включили, горели только настенные светильники, – мы торопливо одевались, переругиваясь друг с другом. На плац, однако, почти все выбежали в пределах выделенной нормы времени.