Юрий Никитин - 2039 [litres]

Он сказал торжественным голосом:

– У вас будет возможность следить за каждым ее шагом! Вплоть до того, когда сменит имя и личность, и никому ее больше не узнать.

– Вообще?

– Кроме меня, – уточнил он, – и ограниченного круга лиц, что естественно. Еще раз подтверждаю, наша цель остановить ваши работы, а не убить вас.

– Но убивали же…

– Отдельные инциденты, – ответил он с легким отметающим движением кистью, словно отгонял назойливую муху. – Хоть и массовые. И то лишь там, где научные работники не желали передавать в наши руки аппаратуру и здания. У вас есть загородный дом с козами и гусями, разве не счастье просто жить на природе?..

– Сам это чувствую, – сказал я как можно более искреннее, аппаратура за его спиной непрерывно отслеживает мою мимику и должна подтвердить, что не лгу, в самом деле нравится жить в загородном домике, где устроил маленький рай. – Хорошо, надеюсь вы сдержите слово. Это в общих интересах.

– Сдержим, – ответил он. – Дело за вами.

В бункере не то чтобы паника, но страшное напряжение, все-таки нас обнаружили, это и есть черный лебедь, пусть не для всего мира, а для нашего коллектива, но, как мне кажется, это и все-таки для всего мира, хай-тек теперь олицетворяем мы.

Сокол и Валентайн работают на таблетках, не спят последние три ночи, даже не оторвались от тестирования, когда командующий связался со мной снова.

– Ну, до чего договорились?.. У вас трое женщин, верно?

– Верно, – подтвердил я. – Мы выбрали одну, но она так упиралась и визжала, что пришлось заменить менее пугливой, хотя тоже было крику и слез…

Он выслушал, кивнул, выражение лица не изменилось, а голос прозвучал мирно и почти благожелательно:

– Мне советовали отключить вам свет, – сказал он и улыбнулся. – Ну, света вы и так не видите, если иметь в виду свет божий, а электричество у вас автономное, здесь у меня руки коротки.

Он сделал паузу, я выждал, поинтересовался кротко:

– Но все же что-то придумали?

– Заказал бурильные установки повышенной прочности, – пояснил он. – Кампания «Сименс» спроектировала и создала особые, чтобы добраться чуть ли не до самого ядра планеты, вот их и опробуем в деле.

Я пробормотал:

– Зачем? Мы же договорились…

Он ответил раздельно, глядя мне в глаза так, словно между нами не сто километров, а сидим напротив друг друга:

– Аналитики говорят, просто тянете время. Хотя и непонятно зачем. Объясняют вашей психологической усталостью, но я в такое не верю.

– Почему? – сказал я тоскливо. – Я совсем раздавлен.

Он усмехнулся.

– Только не вы. Хотел бы вас иметь рядом, а не на той стороне баррикад. Вы достойный противник!

– Над моей могилой обещаете воинский салют? – поинтересовался я.

– Из всего личного оружия, – пообещал он. – Офицеры отдадут честь, а затем минута молчания. Со скорбными лицами.

– Прекрасно, – ответил я с чувством. – Ради такой красивой гибели стоит жить!

Он улыбнулся.

– Наше рождение от нас не зависело, но как умереть – каждый может решить сам. Все умрем, но кто-то красиво и на бегу, а кто-то в старческом маразме в засранной постели… Но, надеюсь, нам не придется стрелять друг в друга.

Он произнес «друг в друга», а не «один в другого», как было бы правильнее, но, думаю, он следит за каждым словом и этот оборот употребил не случайно.

Я тоже улыбнулся, глядя ему в глаза. Кто-то умрет, а кому-то, как сказано в Библии, суждена жизнь вечная. «Когда же тленное сие облечется в нетленное и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою».

Умный человек, он прочел это все в моем взгляде, его аналитики тоже поработали, выстраивая мой образ, характер, вкусы и наклонности, даже рассказали, как и что отвечу на общие вопросы бытия.

– Привезут через трое суток, – напомнил он уже другим голосом, сдержанным и суховатым. – Еще пару на развертывание, на новом месте всегда задержки. А потом… гм… все будет зависеть от плотности грунта.

– Намек понял, – ответил я.

Он чуть наклонил голову, взгляд исподлобья показался еще острее и пронзительнее.

– Я понимаю вас, – произнес он медленно. – Но и вы должны понять, мир слишком опасен, нельзя оставить его без контроля.

– Согласен, – ответил я. – Полностью.

– Тогда в чем…

– Контроль, – уточнил я, – должен быть в руках мудрого ученого, а не военного.

Он коротко усмехнулся.

– Не просто ученого, а мудрого? А если в руках мудрого военного?

Я развел руками, постарался как можно сильнее смягчить голос: