Фарход Хабибов - Дивизия особого назначения. Освободительный поход

Теперь о том, что русские объедали местных, и опять убийственные, но подлые факты. В Ташкенте до развала СССР жило два миллиона человек, и из них один миллион русские, и большинство из них жило в отдельных квартирах. Выгоним русских, и у всех будут квартиры. Такими лозунгами (причем синхронно с ельцинами российскими) начали разжигать народ узбекские ельцины, причем есть стойкое ощущение, что ельцинами всех наций управляли из одного центра, мало того, координировали их деятельность. Квалифицированные кадры (русские) уехали, заводы не смогли функционировать, тем более рядом Китай с его экономическим подъемом, и, следовательно, конкуренция смертельная. Все, и тут все в жопе: и русские, что уехали, и узбеки (таджики, эстонцы, грузины и т. д.), что остались у неработающих заводов. Но и простым узбекам квартир таки не досталось, их скупили дяди Абдугафуры, которые просто ограбили народ.

Дешевой демагогией враги СССР нас рассорили и развели по краям, и кто в выигрыше? Что, РФ, перестав «кормить» республики, обогнала по богатству США? Не особо, пока РФ не может догнать показатели РСФСР. Может, после отъезда русских все узбеки получили отдельные квартиры? И тут фиг вам. Вот, например, СССР в 1989 году производил 15 % мировой продукции из хлопка, ну там ткани, нитки, одежду. Этим обеспечивались работой селяне южных республик, а хлопок требует очень много труда, раз в десять-пятнадцать больше, чем, например, пшеница или картофель. Также обеспечивались сырьем ткачихи из Иваново-Вознесенска, Орехово-Зуева и т. д. Отбросили южные республики, теперь РФ производит только 25 % от тех 15 % мировых (не 25 % от мирового производства, а 25 % от тех самых 15 %, то есть 3,75 %, сравните 15 % и 3,75 %). А это 3,75 % от мирового, ну, или ровно в четыре раза уменьшилось производство продукции из хлопка. А это значит, что тысячи россиян и россиянок остались без работы. А кому это выгодно? Ткачихам? Портнихам? Потребителям? Теперь россияне (как и узбекистанцы и т. д.) щеголяют не в хлопчатобумажных (льняных, шерстяных, шелковых) одеяниях, а в китайских синтетических нарядах, хотя и в них хлопок из того же Узбекистана иногда присутствует, но преобладает, конечно, какой-нибудь полиэстер, полученный из угля или отходов нефти. А натуральное хлопковое (льняное, шелковое и т. д.) теперь по карману не всем.

Ту же мульку те же самые сволочи теперь пытаются прокрутить в РФ (и не только), они мечтают оторвать и сожрать Чечню и Тюмень с их нефтью, Норильск с его никелем, Курск с его железной рудой, Кузнецк с его углем и т. д. А вот на «белую» (черную, желтую, синюю) и другие идеи им плевать. Получается, такие, как ты, националисты, и не только русские, но и татарские, чеченские и другие, хотят не улучшить жизнь своей нации (народа), а разрушить ради удовольствия заморского дяденьки, ну и самим при этом ручки погреть. Ну, что скажешь?

– Мне то, что вы сказали, надо обдумать, хотя я тоже иногда задумывался: а кто главный? Кто за всем «движением» стоит? К чему все это приведет?

– Ладно, Серега, иди, иди уж к Гогнидзе.

– Так точно, товарищ комдив. – И Петрухин потомок ускакал с таким воодушевлением, что я фашистам не завидую.

И ко мне шагают товарищи генералы, видимо хотят попрощаться.

– Здравия желаю, товарищи генералы.

– Ну, капитан, спасибо за все, – говорит мне Аллавердов.

– Да не за что меня благодарить, Христофор Николаевич.

– Не скромничай, – укоряет меня генерал Баранов. – Спасибо за все, и особенно за «вечер с генералами», чувствую, чаще надо нам, генералам, говорить с бойцами, с народом, оторвались мы от вас.

– Ну, благодарить все-таки не верно, не я один вас освобождал, тут все участвовали, особенно артиллеристы Гогнидзе.

– Отставить экивоки, капитан, раз генерал вас благодарит, нужно принять это к сведению и вообще отвечать по уставу! – гаркнул Макаров, и я подчинился, гаркнул:

– Служу Советскому Союзу!

А тем временем наступил момент, когда должен был прилететь самолет, ну что бы генералов забрать (нужных и тех, кого ждет виселица). И весь командный состав стал собираться на нашем аэродроме, бойцы аэродромной команды подготовили костры, но пока еще не подожгли, есть минут пять-шесть. Ждем, наконец наступает время, и по команде Кравцова бойцы зажигают огни, белорусский валежник жарко горит, отдавая атмосфере тепло и свет.

Громыхает транспортный ТБ-3 и, рыча, снижается, затем катится, замедляясь по аэродрому, и не доезжая метров двадцати до нас, останавливается. Открывается дверь, и первый кого мы видим, – это Артур Круминьш, собственной персоной, да еще в форме лейтенанта НКВД.