Мира Грант - Чужой - Эхо [litres]

Алиса хотела убить меня. Эта мысль захлестнула меня волной. Если бы не Кора, – застрелила бы, как пить дать. Я бросилась вперед и выхватила пистолет из ее внезапно ослабевших рук, прежде чем она опомнилась.

– Ты что, совсем дура?! – закричала я. – Эти твари все еще там!

– Эти твари здесь, – простонала Алиса. – А ты даже не настоящий человек! Обманка, вот ты кто! И сестра твоя – обманка! Ты притащила эту мерзость сюда, и теперь мои родители мертвы! И мы тоже мертвы, просто ты еще не поняла! Нам всем, блин, конец!

Рванувшись из рук Коры, Алиса побежала прочь по пустым улицам, залитым кровью. Я и Кора смотрели ей вслед – и ничего не говорили. Не знаю, разделяла ли Кора мое облегчение от того, что когда пришельцы найдут Алису, это случится подальше от нас.

Я не спрашивала. Просто сунула новоприобретенное оружие за пояс, взяла Кору за руку, и мы двинулись в глубь колонии.

Куда бы мы ни шли, – везде нас ждало одно и то же: разбитые окна, сломанные двери и кровь – так много крови, что в ее реальность трудно поверить. Легче подумать, что это какая-то хорошо спланированная, устроенная всей колонией шутка. Тел мы нигде не видели – во всяком случае, целых тел: то тут, то там попадались какие-то фрагменты – руки, ноги; однажды попалось туловище без всего остального. Монстры хватали своих жертв живьем, а если не получалось, они не знали пощады.

Пока мы шли, Кора сжимала мою ладонь так сильно, что я потихоньку перестала чувствовать пальцы. Надо освободиться. Я должна быть в состоянии защитить нас, то есть пальцы мне еще нужны. Но я не отняла руки. По-своему я защищала – защищала от худшего, что нас окружало: безнадеги. Пусть держится.

Виола не произнесла ни слова с тех пор, как я запихнула ее в рюкзак. Не знаю, как ее молчание воспринимать: как плохой или хороший знак. Не хотелось относиться к ней так, будто она ненастоящая – даже теперь, когда я знала, что она не из плоти и крови… Но, увы, сестра ничем не могла нам помочь, и лучше не зацикливаться на том, что Виола сейчас зависела от меня даже больше, чем Кора. Кора, по крайней мере, сможет убежать на своих двоих, если со мной что-то случится. Виола – полностью в моей власти.

Пока Алиса – единственная живая душа, встреченная нами. Может, только она здесь и выжила. А может, все дело в том, что ее настолько потрясла смерть родителей, что она оказалась не в состоянии спрятаться в каком-нибудь доме. Это ужасно. Она не доверится никому, кто мог бы предложить ей здесь помощь, не будет вести себя тихо… и в итоге умрет здесь, на этой залитой кровью бойне, что когда-то была ее домом. Мы ничего не сможем изменить.

Что ж, хотя бы Кора жива, и я жива, и Виола все еще работает – или как говорят про андроидов? И вины я за собой не чувствовала. Мы живы – остальное вторично.

Когда мы почти добрались до лестницы дома Коры и ее матери, она бросилась бежать, так страстно желая поскорее попасть домой, что буквально протащила меня несколько футов, прежде чем я уперлась пятками в дорогу и притормозила. Кора крупнее меня. Не намного, но я призадумалась, смогу ли остановить ее, или она просто пересчитает мной все ступени?

Однако Кора остановилась и в недоумении посмотрела на меня.

– Мы на месте, – сказала она, стараясь быть потише – вот же умница.

Небо над куполом темное. Уличное освещение включилось автоматически, но половина фонарей перемазана в крови и отбрасывает жуткий зловещий свет.

– Я знаю. Но нам нужно быть осторожнее. Давай я пойду первой.

Я стреляю лучше, и, что более важно, я не впаду в ступор, если на вершине этой лестницы мы найдем тело ее матери. Я смогу отреагировать на любую другую возможную угрозу. Прямо здесь и сейчас это качество гораздо важнее чего бы то ни было.

Кора, похоже, хотела возразить. Потом смысл моих слов до нее дошел, и подруга печально кивнула.

– Поторопись, – сказала она.

Я ускорила шаг.

Лестница тут и там заляпана кровью, но далеко не так обильно, как тротуары на улицах. Здесь истек кровью один человек, максимум двое. Не сказать, что хороший знак, но в сложившихся обстоятельствах это лучшее, на что можно надеяться. Если я правильно поняла, судя по кровавым брызгам, люди бежали по лестнице вверх, спасаясь от чего-то на улицах внизу.

Я уже представила, как мы находим мать Коры в целости и сохранности и прячемся в каком-нибудь укромном уголке ее дома, убитые горем из-за гибели колонии, которой Делия посвятила свою жизнь. Напуганные, но живые. Эта детская надежда на счастливый конец теплилась в моем сердце всю дорогу до двери, отделявшей общую лестницу от той, что вела в квартиру.