Макс Мах - Вижу цель [litres]

«Могло быть хуже!»

Эрик попробовал связаться с другими оставшимися в живых, – а таких должно было быть немало, раз ходовая рубка уцелела как единое целое, – но никто не откликнулся. Тогда, запустив на всякий случай диагностику, надо же было понять, почему нет связи, Эрик отстегнул «упряжь» ремней безопасности и встал на ноги. Как ни странно, гравитация на мостике все еще действовала, пусть и ослабленная как минимум наполовину.

«Значит, часть машин все еще действует!»

Скорее всего, так дела и обстояли, но вот освещение в рубке вырубилось капитально. Фонарь в шлеме Эрика тоже не работал, так что действовать пришлось в полумраке, в густых тенях, иногда практически на ощупь. Двигаясь большей частью по памяти и руководствуясь при этом скорее интуицией, чем тем, что видели глаза, Эрик обошел рубку, но лишь затем, чтобы убедиться – все находившиеся в командном центре офицеры были мертвы. Пульты управления, экраны, кресла – да, практически все, что попало под мановение картечи , было разрушено. Его ложемент, к слову, тоже пострадал, и выходило, что это лишь дело случая – обыкновенная статистическая погрешность, – что Эрик поймал корпусом всего лишь три, не самых больших и к тому же не самых опасных осколка. Тело болело, голова кружилась, да и дышалось не так, чтобы легко, но все-таки он был жив и не потерял мобильности.

Итак, поиски в рубке закончились практически ничем. Живых здесь, кроме него, не оказалось, а все немногочисленные входы-выходы стали непроходимы из-за массивных разрушений. И единственной полезной вещью, которую он нашел буквально на ощупь, оказался резервуар со сжатым кислородом, что увеличивало время его «автономного плавания» еще минут на сорок или около того.

«Надо проверить лифт!» – вспомнил Эрик про свой штаб, находившийся двумя палубами ниже, и, следует заметить, вовремя вспомнил, потому что с группой спасателей, пробивавшихся в рубку снизу, как раз оттуда, где располагался штаб эскадры, он встретился именно в серьезно пострадавшей шахте первого лифта…

Доклад начальника штаба эскадры коммандера Келлера Эрик выслушал лежа на операционном столе. От общего наркоза он отказался, а местный наркоз разговаривать не мешал. Что действительно мешало, так это приступы невыносимой боли, бившие время от времени по желудку и левой стороне груди. Но Эрик предпочитал страдать и быть в курсе событий, чем лежать трупом в госпитале крейсера «Влиланд», куда его переправили с разбитого и потерявшего ход флагмана эскадры.

Итак, Эрик лежал на операционном столе и, сжав зубы, терпел боль, а Адам Келлер рассказывал, стараясь не мешать бригаде хирургов, корпевшей над покоцанными животом и грудью адмирала Вильфа. По-видимому, его это смущало, но коммандер крепился и докладывал. Получалось, что холодяне сражение выиграли с «разгромным счетом». Их потери были большими, но не ужасающими, как можно было ожидать, принимая во внимание разницу в размерах сошедшихся в бою эскадр. В общем, не пиррова победа, если говорить без обиняков. Потери же бёза иначе чем катастрофическими не назовешь. Относительно целыми ушли из системы Альфы Октопуса всего двадцать два корабля, да и то половина из них – транспорты. Так что систему холодяне отстояли, набив несметное количество вражеских кораблей и захватив при этом множество пленных.

Сейчас – десять часов спустя после окончания битвы – холодяне все еще занимались спасением людей, оказавшихся на потерявших ход крейсерах, эсминцах и фрегатах, подсчетом потерь и учетом трофеев. Впрочем, если учет – это епархия тыловиков, то допрос пленных, исследование чужой техники и вооружения и, разумеется, поиски секретных данных – поле деятельности разведчиков, которые наконец-то дорвались до принадлежащего бёза добра.

– Неплохо, – выдохнул Эрик, переждав очередной приступ боли.

– Прошу прощения, господин адмирал, – возразил Келлер, – но, по-моему, это блестящая победа!

«Возможно, что и так», – согласился с ним мысленно Эрик, но вслух ничего подобного говорить не стал, поскольку считал, что ему – и вверенной его командованию эскадре – в этом бою просто повезло. И, к слову, не единожды. А везение, удача – все это настолько эфемерные материи, что даже говорить об этом не стоит.

«Опять свезло!» – повторил Эрик любимую присказку.

Во всяком случае, если действительно имела место победа, то его заслуга в этом была минимальна, и хвастаться ему тут было нечем…