Макс Мах - Вижу цель [litres]

Даже понеся столь тяжелые потери, по числу вымпелов бёза все еще превосходили 37-ю эскадру и могли продолжать сражение, тем более что бодались с ними сейчас всего лишь пятнадцать крейсеров 2-й ударной группы. Имея почти четырехкратное превосходство, бёза могли навязать холодянам маневренный бой, охватывая их с флангов и последовательно разбивая противнику строй. Но их смутили, по-видимому, подходящие к месту схватки с двух разных направлений десять ударных крейсеров первой группы и тридцать построившихся в штурмовой клин тяжелых ракетоносцев. И вопреки опасениям Эрика, опоздание сыграло не против холодян, а против бёза. В попытке прикрыть тыл, командир сил вторжения начал спешное перестроение, но не успел. Он потерял инициативу, разбил свой собственный, пусть и побитый уже, боевой порядок, и сражение стремительно превратилось в резню…

В конце концов, холодяне раскатали бёза в блин. Но Эрик концовки боя не видел. По иронии судьбы, продержавшись под огнем всего три минуты, «Хобергорн» поймал корпусом две вражеские ракеты, одна из которых взорвалась неподалеку от ходовой рубки. От взрыва начали рушиться герметические переборки и взрываться боеприпасы в башнях оборонительного периметра. Снесло между делом и броневую перегородку, отделяющую мостик от командного центра, и по рубке ударил шквал вторичных осколков. При этом несколько мелких, но твердых обломков брони веером прошлись по адмиральскому креслу. Эрик почувствовал несколько чувствительных ударов в грудь, левое плечо и в голову и сразу же отключился. Как говорят в таких случаях на флоте, все произошло настолько быстро, что он даже мяукнуть не успел.

Беспамятство длилось долго. По данным биоконтроля, Эрик находился в отключке шесть часов и двадцать три минуты. За это время сражение, получившее позже название Первое сражение в системе Альфы Октопуса , – завершилось, а раны, нанесенные Эрику осколками, успели затянуться. Но, когда он открыл глаза, Эрик всего этого не знал. Сначала он даже не понял, где находится и почему. Потом вспомнил бой и, вглядевшись в окружающий сумрак, чуть разбавленный светом от нескольких уцелевших аварийных ламп, понял, что все еще пристегнут к ложементу адмиральского кресла. Связи не было, система жизнеобеспечения отключилась от общекорабельной и работала в автономном режиме, а по данным сенсоров, встроенных в шлем, Эрик находился в вакууме.

«Следует признать, – вздохнул он мысленно, – финалы мне не удаются. Раз за разом! Но с другой стороны…»

И в самом деле, с одной стороны, по-настоящему он поучаствовал всего в пяти сражениях, – если считать за сражение бой с великобританским крейсером в системе звезды Тристан, – и каждый раз что-нибудь шло не так, как надо. То передоз боевой нейрохимии случился, то кратковременная смерть, то отключка. Но, с другой стороны, уцелеть в той мясорубке, в которую рано или поздно превращались все эти сражения, следовало считать за великое везение.

«Опять свезло!» – оценил он нынешние свои обстоятельства.

Так, верно, и обстояли дела, «свезло». Но сейчас ему было не до философии или рефлексии, надо было выбираться из прорухи , в которую угодила клятая старуха .

Первым делом Эрик проверил систему жизнеобеспечения. Все вроде бы работало нормально, без сбоев в автоматике и без механических повреждений, но кислорода должно было хватить максимум на полтора часа. И за это спасибо, ведь, по расчетам времени, должно было остаться куда меньше, но расход кислорода в последние шесть часов был минимальным, поскольку Эрик все это время провел без сознания. Данные биоконтроля объясняли это состояние только отчасти. Удар в голову, но без пробития шлема – совсем как в битве у Парацельса, – привел к тяжелому сотрясению мозга, плюс сильная кровопотеря от двух проникающих ранений в области груди, где осколки пробили броню костюма высокой защиты. Один из этих осколков прошел, сломав по дороге ребро, насквозь через грудную полость и вышел где-то под левой лопаткой. Пробил ли он также легкое, сказать было трудно, но вот сердце, по-видимому, все-таки не задел. Второй осколок, двигавшийся под несколько другим углом, ударился о грудную пластину малого экзоскелета, изменил траекторию движения и прошел сверху-вниз через желудок. Судя по всему, где-то там и застрял. Скафандр успел затянуть поврежденные участки жидким пластиком, а система жизнеобеспечения залила раны биоклеем, введя Эрику разом все предписанные регламентом лекарства: обезболивающие широкого спектра действия, антивоспалительные препараты и еще много всякой дряни, включая кроветворный допинг. Сейчас, по прошествии шести часов после ранения, Эрик чувствовал себя вполне сносно, хотя и не мог знать, что на самом деле случилось с его левым легким и желудком. Он чувствовал довольно сильную боль в груди и в животе, но это была терпимая боль. Двигаться он, судя по ощущениям, мог, но вот дышал с натугой, как бы через силу, и испытывал при этом весьма характерную боль – ребра-то побиты.