Роберт Рик Маккаммон - Граница

— Ну, хорошо, — сказал мальчик, просто чтобы услышать свой голос снова.

И было в этом нечто большее. Ну, хорошо . Если уж ему удалось выбраться с той парковки, на которой воскресали монстры, созданные технологией Горгонов, стало быть, ему удастся пережить что угодно. Он знал, что наделен сильным инстинктом самосохранения, несмотря на то, что не имел ни малейшего понятия о том, кто он и откуда. Так то… ну, хорошо . И хорошо , потому что, по крайней мере, теперь он находился среди людей, и, возможно, они собирались бросить его в кастрюлю, сварить и съесть, но… ладно, может, общее положение дел мальчика было и далековато от понятия « хорошо », но пока он предпочитал об этом не думать. Так или иначе, он все-таки среди людей, верно? Так что все хорошо — хотя бы в данную конкретную минуту — потому что он чувствовал себя в безопасности здесь, в своей небольшой темнице, и ему больше не нужно было бежать. Он слишком устал, ему было слишком больно, от самой возможности просто посидеть здесь и подождать чего-то, что случится дальше, ему было хорошо .

А дожидаться пришлось недолго. Через несколько минут мальчик услышал, как ключ в замке поворачивается снова. Его сердцебиение участилось. Он напрягся, оттолкнулся ногами от пола и проскользнул к дальней стене, к которой прижался спиной с такой силой, будто пытался слиться с нею. Мальчик ждал, пока дверь отворится, и три человека войдут в тускло освещенную комнату.

Один из вошедших держал черную кожаную медицинскую сумку и горящую масляную лампу, которую сразу же направил на узника. Двое других были вооружены автоматами и направляли их на мальчика.

Дверь вслед за незнакомцами закрылась с другой стороны.

— Встань, — приказал один из вооруженных. — Сними одежду.

— Что? — оторопело переспросил мальчик.

— Поднимайся! — раздалась грубая команда. — И снимай одежду.

Мальчик поднялся на ноги. Теперь он узнал говорившего с ним человека: именно он помог ему взобраться на лошадь. Этому мужчине было примерно сорок лет, он был среднего роста, но в его манере держаться ощущалась сила, которая обманчиво скрывалась за невнушительными габаритами. Черты его лица казались жесткими и суровыми, нос чем-то напоминал клюв хищной птицы и настороженными темно-карими глазами. При взгляде на это лицо невольно казалось, что улыбка ни разу его не посещала. Вполне возможно, что столь чуждое движение мышц могло сломать это лицо. На всаднике были выцветшие джинсы, коричневые рабочие сапоги, серая рубашка с закатанными рукавами и грязная темно-синяя бейсболка. Он носил бороду, чуть посеребренную сединой. Вокруг левого плеча обвивался ремень кобуры, которая прижималась к боку и в которой хранилось его смертельное оружие. На левом запястье сидели наручные часы без стекла.

— Ну же, сынок, — призывающе проговорил человек с врачебной сумкой. Он был старше — вероятно, примерно шестидесяти с лишним лет от роду. Волосы его уже полностью поседели, он был гладко выбрит и одет более аккуратно, чем все остальные: в синюю рубашку и выцветшие штаны цвета хаки. Создавалось впечатление, что он еще сохранил волю к жизни и готов был держаться за все, что у него осталось. Его лицо, наверное, когда-то выглядело дружелюбным и открытым, но теперь оно стало напряженным и сосредоточенным. Мальчик заметил кобуру, крепившуюся ремнем к талии мужчины, и у доктора тоже были наручные часы в довольно сносном и рабочем состоянии.

— Вы меня убьете? — спросил мальчик, обращаясь к старику.

— Если придется, — ответил за него мужчина в потертых джинсах с суровым лицом. — Снимай одежду. Сейчас же.

Третий человек, худой и чернобородый с желтоватой кожей, стоял около двери. Мальчик понял, что он занял наиболее удобную позицию для выстрела. Что ж, нужно было повиноваться. Мальчик начал снимать одежду — очень медленно, потому что его кости болели, и он чувствовал себя таким утомленным, что мог проспать сотню лет. Выбравшись из своей одежды, он швырнул ее на пол и замер неподвижно, пока трое мужчин осматривали его в свете масляной лампы.

— Откуда у тебя все эти ушибы? — спросил врач тихим и спокойным голосом.

Мальчик посмотрел на себя. Он не сразу понял, о чем его спросили. Его грудь пересекал массивный, уродливый черный синяк от плеча до плеча. Темные кровоподтеки покрывали оба его бока, живот и бедра. У него не было воспоминаний о том, что нанесло ему эти травмы, но теперь он ясно понимал, почему ему было так больно и почему его мучил кровавый кашель — его кто-то избил, притом, очень сильно.