Юлия Горина - Приговоренный к низложению

— Эй, только не уходи никуда! — крикнула она Эйону, прежде чем исчезнуть в дверях.

Он лишь головой покачал. И улыбнулся.

В энергичной заполошности Рут ему виделось что-то отталкивающее и невероятно обаятельное одновременно. Этим она чем-то напомнила Эйону младшую жену.

Глядя в пламя, он вновь вспоминал свой дом и самого себя — сильного, величественного, главу рода и прославленного воина… От которого теперь ничего не осталось, кроме увядающей оболочки. И это было куда печальней утекающей жизни.

Вскоре Рут вернулась. Она подала Эйону большой и глубокий кубок, и с хитрой улыбкой присела рядом с ним с кружкой в руках, от которой шел густой пар.

— Тебе я велела не греть — оно так вкуснее.

Эйон с улыбкой покачал головой.

— Сначала завела мертвецов игрой в кости, теперь надумала эльфа споить… На что еще ты способна, сестра Альтаргана.

— О, тебе лучше не знать, — хихикнула девушка, и принялась сдувать пар со своей кружки.

Он сделал глоток и поморщился. Вино оказалось густым, с каким-то тошнотворным привкусом и почему-то солоноватым.

— Я думал, вино сладкое?.. — проговорил Эйон, с трудом переборов рвотный позыв.

— Ну… оно бывает еще кислое, или горьковатое… — с невинным лицом принялась рассказывать Рут.

Эльф окунул палец в кубок и поднес к огню.

— И фиолетовое?.. Ты меня за идиота держишь?

Рут вздохнула.

— Какой ты… рассудительный, даже скучно. Это кровь Элгора, которую собрала Берта.

К горлу Эйона вновь подкатил ком.

— Что ты творишь?! Что за шутки такие?..

— Это не шутки, — вдруг неожиданно серьезно заявила Рут. — Воины Рика пили кровь демонов в Нижнем мире, и тем самым продлили человеческий век до века демонов. Правда, слегка изменили свое естество, но обрели силу и очень долгую жизнь. Проблема в том, что люди по своей природе ближе к демонам, чем эльфы. Насколько я помню, воинство эльфов не смогло участвовать в боях в Нижнем мире, потому что физически не выдерживали пребывания в настолько чуждой для них среде, даже костюмы не помогали. Но это шанс, Эйон. Клянусь жизнью моего брата, которого люблю больше всего на свете. Это реальный шанс получить вторую жизнь. Или, возможно, твоя смерть. Думаю, Рик и сам предложил бы тебе испытать его, но только в самом конце, когда близость печального исхода стала бы очевидной. Не суди его за это: он не знает, каково это, жить с ощущением собственной бесполезности и беспомощности. Даже слабым, раненым и разбитым Рик всегда чувствует в себе силы что-то изменить — и действительно меняет. А вот я хорошо знаю это состояние, Эйон. Поэтому понимаю тебя больше, чем все остальные. Жить слабым ничтожеством, когда ты хочешь быть обоюдоострым клинком — тяжкая ноша.

Эльф ответил не сразу. Его взгляд был теперь прикован к темной жидкости в металлическом сосуде.

— Ты… умеешь быть по-настоящему жестокой, — мрачно усмехнулся он.

Рут пожала плечами.

— Разве я сказала неправду?

— Если ты за правду, то отчего же ты мне это тайком принесла? Думала, я не пойму, что вина с таким мерзким вкусом быть не может?

Рут глубоко вздохнула.

— Справедливый упрек. Извини, если была неправа. Но ты у нас парень возвышенный и брезгливый. Я подумала, что так будет лучше.

Эйон кивнул.

— Да, ты была неправа.

— Простишь?.. — спросила Рут.

Эльф снова кивнул.

— Прощаю.

А потом поднес кубок к губам.

Каждый новый глоток давался с большим трудом, чем предыдущий. Эйона мутило, голова кружилась, перед глазами поплыли цветные круги, а в груди начинало гореть, точно он пил не ледяную кровь, а горячее масло. Вкуса он уже не чувствовал, поэтому по-быстрому опрокинул кубок сразу до дна — и едва сдержал крик.

По его венам как будто растекался раскаленный металл. Чаша упала к ногам Рут: Эйон больше не владел своим телом и не ощущал его.

Только огонь. Пламя разгоралось у него в груди, выжигало сердце, и заполняло легкие. Сквозь мутную пелену перед глазами он видел серьезное, сосредоточенное лицо Рут, склонившейся над ним. Девушка ловко разжала ему челюсти ножом и сунула в зубы кожаную перчатку…

И все исчезло. Все, кроме пламени, живьем испепелявшего его тело.

Рик проснулся раньше, чем затрубила утренняя стража. Он задержал себя еще на несколько минут в постели, но, как не старался продлить ощущение умиротворенного блаженства, его уже вытеснили заботы нового дня.

Вздохнув, он прошуршал перинами и выбрался из кровати. Прислуга хорошо знала свое дело, и огонь в очаге жарко потрескивал, освещая комнату. Сунув ноги в сапоги, Рик зябко поежился, разглядывая географию разбросанной одежды по комнате, и в одних только сапогах направился собирать ее, откладывая свою амуницию на кресло, а вещи Берты — на край постели. Торопливо натянув на себя стылую одежду, он направился к стойке за оружием.