Игорь Шилов: Двойная переадресация

Внешний вид привёл в порядок не сразу. Перед этим отдыхал около деревьев, безжалостно прогибая один из стволов и совершенно не заботясь о состоянии задней части собственного тела. Потом рассматривал, чего мне досталось во время воровства и определялся с тем, как его одевать. И только после этого, присев на грязную траву, я начал примерять обновки. Майку напялил легко и быстро, даже несмотря на её огромный размер, а вот с брюками пришлось повозиться, они упорно не хотели садится на мой чумазый зад. Потратил последние силы и массу грубых ругательств, прежде чем удалось всё совместить. Вставать снова на ноги, ни под каким предлогом не хотелось, а передвигаться по местности я давно уже не мог. Лёг на живот, отполз в кусты, подгрёб под голову какой то мусор, закрыл глаза и сразу обо всём забыл.

Не знаю сколько спал, но точно знаю, что проснулся от громкого, визгливого смеха, доносившегося с правой стороны. Ощущение было такое, что смеялись где то рядом, а может это просто так казалось. Слабый бриз резко усилился и ему было вполне под силу не только раскачивать скрывающие меня от посторонних глаз деревья, но и с лёгкостью перемещать на большие расстояния звуки, на самом деле возникающие очень далеко. Теперь с людьми встречаться можно и даже нужно, но я глаза с трудом открыл, а тут идти. Нет, не хочу, не встану. Смотрел перед собой и ни о чём не думал очень долго, пока не разглядел, как в направлении меня, чего то тащит муровей. Присмотрелся. Чего там у него? Букашка вроде. Ну и зачем она ему? Сожрать? Так съел бы прямо здесь, зачем так упираться? А он ползёт и тащит, или толкает мошку впереди себя. Упёртый, но со стороны всё равно смотрится странновато. Хотя, кто из нас не без странностей. Мне ли об этом не знать. Мысленно пожелал удачи представителю отряда перепончатокрылых и решил спокойным взглядом оценить, как выгляжу сам со стороны. Постанывая от боли, встал на ноги и первым делом посмотрел на брюки. Очередная странность. Почему то сейчас они выглядят ещё хуже, чем в первые мгновения нашего с ними знакомства и главное, на брюки, эти тонкие штаны, совсем не похожи. Короткие, колени висят, лямки почти оторвались и цвет неописуемо ужасный. Стряхнул травинки, убрал прилипшую грязь, расправил складки. Чуть лучше, но всё также — не красиво и не солидно. Махнул рукой с досады и перешёл на майку. Здесь напротив, лишняя длина и ширина не в пору. Снял. Взглянул. Да нет, не платье. Майка.

— Не повезло — сказал себе и вновь одел её.

Заправив верхнюю часть, доставшейся мне одежды, в штаны, закатал их почти по самые колени. Может и не очень симпатично, но наверняка лучше, чем было до этого. В таком виде, хотя бы в народ не стыдно выходить. Уверовав в свою частичную неотразимость, посмотрел по сторонам, вспоминая откуда сюда вышел. Сделал несколько шагов в нужном направлении, обнаружил тропинку, приведшую меня к мелким зарослям и медленно потопал по ней на звуки, так и продолжавшие доноситься с определённой стороны. Поначалу шёл медленно, жалея ноги, измученное тело и корчась от страшного жжения внутри, начавшего меня беспокоить ещё в самом начале пути. Но вскоре в животе разгорелось такое пламя, что я был вынужден резко увеличить темп и к маленькому пятачоку каменистой земли, без кустов и деревьев, не вышел, а выскочил, словно угорелый. Он был полностью занят палатками, длинным бревном, горевшим костром, мелким мусором и сидевшими рядом с ними людьми, так плотно, что места для одинокого путника на нём явно не хватало, при всём моём желании проникнуть туда. Остановился у кромки обиталища нескольких женщин и мужчин, и вложив в свой единственный вопрос остатки сил и воли, тихо спросил:

— Попить не дадите?

Жавшиеся к огню люди, как по команде, заткнулись и резко повернули свои лица ко мне. Я умоляюще посмотрел на ближайшего, низкорослого мужчину, играющего собственной лысиной с солнечным лучом и растянул болевшие губы в добродушной улыбке, которую только смог соорудить.

— Ручей там. Мы оттуда воду берём — ответил он не смущаясь, махнув рукой в сторону разгоравшегося костра.

В знак благодарности, кивнул ему головой. В два приёма развернулся и побрёл напрямик, через кусты. Внутри стало ещё хуже и жизни во мне осталось всего ничего.

— Странный какой то — донёсся до меня тонкий, женский голос.

— Из молодых, наверное. Они третий день гуляют и песни орут — в тон ему, сказал мужской.

Голоса лишь зафиксировал, не вникая в суть произнесённых слов. Меня сейчас даже колкие ветки, раздвигаемые собственными руками, почти не интересуют, а уж на колкости брошенные в спину, я и реагировать не хочу. Хочу только одного. Пить, долго и много.