Василий Криптонов - Гром гремит дважды [СИ]

— Пошли, — подтолкнул я его, — перед смертью не надышишься.

Ясно было, что всё то время, которое мы провели на молитве, воспитатели орудовали в комнатах. Вряд ли там хоть что-то осталось недосмотренным.

— Чей матрас? — Этот вопрос воспитатель задал, едва мы с Тао перешагнули порог.

По комнате словно ураган прошёл — тумбочки распахнуты, подушки и одеяла свалены в кучу на полу, даже кровати перевёрнуты. Воспитатель развернул матрас к нам, демонстрируя прореху-тайник в боку.

Я шагнул вперед:

— Мой.

— Предупреждение за порчу казённого имущества.

— Я ничего не портил. Мне матрас уже достался таким. Если скажете, где можно взять иголку и нитку, я зашью эту дыру.

— Зашей лучше свой поганый рот, — посоветовал воспитатель. Бросил матрас на пол и взял с тумбочки Тао яркий журнал: — Чей?

Тао побагровел:

— Мой.

— Предупреждение за нарушение дисциплины.

Тао понуро промолчал.

Воспитатель свернул журнал в трубку и, похлопывая им по ладони, вышел из комнаты.

— Помоги, — попросил я Тао. И взялся за спинку своей кровати.

— А… — ошалело сказал Тао. — Э…

— Что? — невинно осведомился я.

— Н-нет. Ничего.

— Тогда помоги.

Вместе с Тао мы привели в порядок кровати и постели. Я разделся и лёг.

Не рассказывать же Тао о том, что тайник, обнаруженный воспитателем в матрасе, был пуст. Повезло. Если бы воспитатели решили устроить шмон вчера, предупреждением я бы не отделался. Впрочем, сам виноват — более дурацкое место, чем матрас, поискать. И, если я планирую копить таблетки заново — а я планирую, — тайник надо оборудовать серьёзно.

Эх. Всё же не судьба мне сегодня выспаться.

Остановившись перед хорошо знакомой дверью, я сначала прислушался. Голоса, смех. Жизнь идёт своим чередом. Я вдохнул, выдохнул. Вполне возможно, сейчас будет драка. Может, я глупо поступил, не сказав никому, куда иду. Можно было предупредить кого-нибудь, чтобы подняли тревогу, если не вернусь минут через десять.

Но я как будто привык никому не доверять. Сознавая все возможные риски, я всё равно предпочитал переступить черту в одиночестве. Когда рассчитываешь только на себя, не с кого потом и спрашивать. Моя жизнь, моё дело.

Я поднял руку и постучал. Голоса стихли. Я усмехнулся. Представил, как спешно прячут борцы пиво и прочую контрабанду, как шёпотом и взглядами спрашивают друг у друга, кого там чёрт принёс.

Прошла почти минута, и, наконец, дверь открылась. На меня упал мягкий рассеянный свет. На пороге стоял незнакомый борец и молча вопросительно на меня смотрел.

— Джиан тут? — спросил я.

Борец молча смерил меня взглядом. Я тоже не спешил нарушать тишину.

— Чего хотел? — первым сдался борец.

— Поговорить.

— О чём?

— Лей пришёл поговорить. О деле.

Поморщившись, борец захлопнул дверь. Я ждал, не двигаясь с места. Сто против одного, что Джиану станет интересно.

И действительно, не прошло минуты, как дверь вновь открылась. Теперь передо мной стоял Джиан, собственной персоной.

— А ты наглый, — заметил он.

— Зайду? — Я бросил вопросительный взгляд на полоску света, пробивающуюся между дверным косяком и плечом Джиана.

Он помолчал, задумчиво глядя на меня, потом отступил внутрь и сделал приглашающий жест рукой. Я перешагнул порог, и дверь за мной закрылась.

Здесь всё было так же, как в прошлый раз. Светильники, диваны, маджонг, даже девчонки те же самые. Теперь я их узнал, они действительно работали со мной в кухне. Взглядом со мной они старались не встречаться.

— Проходи, чего встал.

Джиан проводил меня к тому же месту, на котором я сидел в прошлый раз. Я остановился напротив Бохая, кивнул ему в знак приветствия. Он оценивающе смотрел на меня, по-хозяйски развалившись на диване.

— Смело, — вынес вердикт.

— А Джиан говорит, что нагло, — усмехнулся я.

— Знаешь, в чём разница? — развёл руками Бохай.

— Ты мне, наверное, сейчас объяснишь?

— Смелость уважают. Наглость — нет.

Он смотрел на меня, будто чего-то ждал. И я пожал плечами:

— Выпили, погорячились. Бывает. Я шёл к разумным людям. Прошу прощения, если испортил вечер.

Джиан сзади хмыкнул. Я его не видел, но чувствовал. Если бы он вздумал дёрнуться, я бы успел уйти в сторону, или развернуться и перехватить его руку. Но я пришёл не драться.

— Присаживайся, — кивнул Бохай.

Я опустился на диван, немного расслабился, не переставая, впрочем, мониторить пространство. Все борцы смотрели на меня. Остановилась игра, замерли разговоры. Я стал гвоздём программы.