Василий Криптонов - Гамбит

— А конкретнее? — попросил я.

— Сто миллионов — большие деньги, однако, как вы верно заметили, вполне посильные для хорошо развитого клана. Такого, как Цай, например. Господин Кианг выставил условие клану Чжоу. Если Лей Ченг исчезнет навсегда, клан Чжоу не выполнит это условие.

А Кианг вычеркнет Чжоу из списка своих дистрибьюторов, — мысленно закончил я. Клан ослабнет, и четыре остальных раздерут его на куски. Потенциальная прибыль от этой сделки легко окупит расходы. На деньги, которых хватит, чтобы основать новый клан, Цай избавится от сильнейшего конкурента.

Что мне до Чжоу? Да ничего. Юна жалко, конечно, но в остальном — да гори они все. А что я получу? Жизнь. Домик за городом, о котором не то чтобы мечтал, но был бы не против. Возможность не думать о завтрашнем дне. Жить долго и счастливо. С Ниу… Ну а почему бы нет? В моём возрасте уже трудно верить в то, что где-то меня ждёт большая и чистая любовь, от которой будет замирать сердце. А даже если и ждёт, никто не даст гарантии, что эта любовь выдержит испытание бытом. Ниу, пусть и не будила во мне глубоких чувств, но я к ней привык, она меня не раздражала и даже наоборот, с ней моя жизнь делалась куда более приятной. Всяко лучше, чем завтракать пивом, отводя взгляд от горы заплесневелых тарелок в раковине, и каждую неделю притаскивать домой новую пассию.

Да, идиллия… Я буквально представил себе этот домик, посреди бескрайних зелёных лугов, на берегу какого-то озера. Картинка была яркой, как настоящая. Правда, пейзаж больше напоминал Исландию, чем Китай. Ну и что? Кто сказал, что я обязан прожить жизнь именно в Китае?

— Думайте, думайте, господин Ченг, — привёл меня в себя голос собеседника. — Это хорошие, правильные мысли. Если вам интересно, вот ещё одна мудрость, изречённая некогда моим отцом: «У живых есть миллионы возможностей. У мёртвых нет ничего».

Я вдохнул, выдохнул, и картинка с домиком на зелёном лугу исчезла. Осталось небо, усыпанное холодными точками звёзд.

Как долго я смогу спокойно жить, зная, что Кианг уничтожает мир? Превращает человечество в толпу безмозглых торчков? Сколько лет пройдёт, прежде чем я нажрусь и пущу себе пулю в лоб? Или покину этот самый дом на берегу озера и отправлюсь туда, куда будет звать меня сердце?

Пока мы с Кузнецовым живы, в этом мире не будет места для нас двоих. Кто-то один должен сдохнуть. И лишь после этого я смогу уйти на покой.

— Подумал. Нахрен, — ответил я. Нарочно, расчётливо грубо.

— А вы уверены, что подумали хорошо? — Глава клана Цай не скрывал своего разочарования.

— Да. Я предан клану Чжоу. Это моё последнее слово.

Глава Цай встал.

— Что ж, уважаю ваше решение, господин Ченг. Однако это не мешает мне считать его глупым.

Когда он ушёл, я закрыл глаза, помассировал их пальцами сквозь веки. Что за ночь… И ведь она ещё не закончилась. Сколько там прошло времени из часа, что я выделил Юну? Едва ли половина. Тянется время, как жвачка с сахаром.

Открыв глаза, я почти не удивился, увидев стоявшего передо мной красного ниндзя. Без оружия, с опущенными руками, на безопасном расстоянии.

— Тоже хочешь мне что-то предложить? — зевнул я. — Ну валяй, излагай. По ходу пьесы, у меня сейчас как раз часы приёма заявок.

Ниндзя молчал. Я сидел и ждал от него хоть какого-то проявления жизни — тщетно. Как будто выключили.

— Присматриваешь, чтобы я не сбежал, — сказал я утвердительно. — В посёлок, небось, тоже за мной спускался?

Может, игра теней в неверном лунном свете ввела меня в заблуждение, но показалось, что ниндзя кивнул. Как он одолел подъём, я не спрашивал. Почему не вмешался в мои действия — тоже. Уже ясно, что парню дали чёткую установку, в рамках которой он и действует. И до тех пор, пока я не пытаюсь выйти за эти рамки, меня не трогает. Вот если бы я попытался сбежать, другое дело. Но я не пытался.

— А ведь я тебя и сейчас-то даже не почувствовал, — пожаловался я. — И тогда, в отеле, когда ты чуть меня не пришил. Как ты это делаешь, подонок? — Я вздохнул. — Значит, ты наверняка слышал все мои разговоры. Что ж… Вся надежда лишь на то, что Кианг не поглупел с тех пор, как мы виделись в последний раз. Тогда он не стал бы приплетать близких — по крайней мере, когда дело касалось меня. Знал, что меня это не сломит, только ещё больше разозлит.

Ниндзя молчал. На этот раз не было ни намёка на кивок. И я вдруг ощутил полнейшую апатию, невероятную усталость, напоминающую откат. Только это был не откат, а просто гормоны штормило от всего, что пришлось взвалить на себя этой ночью. Хотелось всё сбросить и уйти. Принять предложение главы Цай, или Юшенга, или чёрта лысого — лишь бы меня хоть на время оставили в покое.