Гарет Пауэлл - Арсенал ножей

Протерев глаза, я приподнялась на локтях. Ветер был теплым, но уже не обжигал дыханием печки, как в полдень.

— Как нельзя было и ожидать, — ответила я, садясь; в пояснице что-то хрустнуло, и я сдержала стон. — Ты почему меня не разбудила?

— Подумала, ты не прочь отдохнуть.

Я заморгала от удивления:

— Необычная для тебя забота. Знай я тебя не так хорошо, сказала бы, что ты взрослеешь.

Собрав вещи, я направилась обратно к лестнице. На подходе к ней увидела кучку туристов, выезжающих на край плато на ослах. Они поднимались в самый зной и все раскраснелись, пыхтели под своими широкополыми шляпами. Заметив меня, заулыбались с братским чувством альпинистов, повстречавшихся на горной вершине. Пока они слезали с седел, мы обменялись вежливыми замечаниями о жаре, крутизне подъема и отсутствии перил в опасных местах.

— Вы из Дома Возврата? — спросил один мужчина.

У него были густые усы, и держался он как военный. Я оглядела свое просторное одеяние, гадая, как он узнал. Потом вспомнила о застежке накидки: с рельефной шестнадцатиконечной звездой Дома на бронзовом поле — и потерла ее пальцем.

— Да.

— Мы видели на орбите ваш крейсер. — Он указал в непрозрачное небо пустыни, и я едва утерпела, чтобы не взглянуть туда же.

— Верно, — признала я, — она со мной.

Мужчина кивнул, вероятно понимая сложность отношений с грозным боевым кораблем, который я звала и сестрой, и домом.

— Она ведь из «хищников»?

— Списана.

— Я так и подумал. — Он постучал себя пальцем по выпуклой груди. — Восемнадцать лет во флоте Конгломерата. Боевые действия в системе Шарлотты.

Усатый так явно гордился, так был доволен собой, что я не смолчала:

— А мне выпало побывать у Пелапатарна.

Он сразу сдулся.

— Сражались у Пелапатарна?

— Командовала медицинским фрегатом.

— Правда? — Он подался ко мне, не скрывая восхищения. — Действительно было так страшно, как рассказывают? Я имею в виду сражение.

— Хуже.

Вдаваться в подробности у меня не было сил. Есть вещи, которые не передать словами. Разгром сил внешников при Пелапатарне был невыразимым зверством. К счастью, мужчина вроде бы и так понял. Мы оба уставились в пыль под ногами, вернувшись на время каждый в свою память о войне.

Остальные туристы уже шли к руинам храма. Усач выдавил улыбку.

— Приятно было познакомиться, капитан. — Он отдал мне честь. — И рад видеть, что еще остались корабли с человеческим экипажем.

Я в легком смятении ответила на салют. Мне уже не терпелось начать спуск. Я вся была липкой, не помешало бы принять душ и выпить чего-нибудь холодного. Но последние слова собеседника меня озадачили.

— С человеческим экипажем? — переспросила я, ведь такой был на всех кораблях, кроме только… — Вы о Мраморной армаде?

Его улыбка стала недоброй. Он отхаркнул и сплюнул в пыль.

— Проклятый флот вторжения, я вам скажу.

— Разве?

Мужчина явно не имел представления о моей роли в пробуждении армады из тысячелетней спячки.

— Они до сих пор не проявляли никакой враждебности, — заметила я.

Насколько мне было известно, армада разместилась на краю системы Камроз и сейчас обсуждала со старейшинами Дома средства к наилучшему исполнению своей миссии — предотвращению любых конфликтов масштаба войны Архипелаго. Я так и пояснила, но умиротворить моего нового знакомого оказалось непросто.

— А что мы о них знаем, — пыхтя и потея, твердил он, — кроме того, что они пережили расу своих создателей, а теперь явились к нам с предложением помощи?

Конгломерат всегда был замкнут и с подозрением относился к иным видам. Меня, бывшую внешницу, эти их взгляды в глубине души откровенно раздражали.

— Они не проявляют враждебности, — повторила я.

Усач покачал головой, дивясь моей наивности, и ткнул себя пальцем в грудь:

— Ну, лично я им не доверяю. И вам не советую.

Атака застала нас в высших измерениях — застала врасплох. Я допоздна засиделся за картами с Сантосом и Келли и как раз возвращался из кают-компании в рубку, тараща мутные от недосыпа глаза, когда «Душа Люси» завалилась набок и здорово шмякнула меня о переборку.

Я приземлился на спину под трапом. Ушиб левое плечо и ободрал правое бедро. Старинную кожаную куртку пилота, которую нес в руке, выронил от удара о стену и еще как-то умудрился рассадить себе лоб. Потрогал — пальцы стали липкими и красными.