Екатерина Бердичева - Скошенная трава [СИ]

— Белочка! — Айка положила ладонь ей на лоб. — Ты как?

— Хорошо! — Белка, несмотря на десятилетний возраст и усиленное, по их меркам, питание, выглядела меньше Полинки. Странная болезнь мозга отнимала все силы у хрупкого тела. Припадки с возрастом происходили все чаще, причем вещала она не всегда. Но то, что она в такие моменты говорила, не раз спасало Дом от разрушений, а его жителей — от смерти.

Сейчас она почти не вставала, и все ребята понимали, что долго она не проживет. Каждый по-своему был к ней привязан и старался порадовать слепую однорукую девочку чем только мог. Темка читал вслух книжки, сидя на ее кроватке по вечерам. Арсений нашел в развалинах чудом неповрежденную гитару и, посадив девочку рядом, учил перебирать струны. А Степан пел песни. Когда-то, в довоенной жизни, он немного поучился в музыкальной школе по классу скрипки. А сейчас самостоятельно учился играть на гитаре. Поэтому, ходя в походы по разрушенным домам, он целенаправленно искал ноты или аккорды к песням. Когда длинными зимними ночами он не был занят по хозяйству, то уходил в дальнюю комнату и разучивал мелодии. Таким же музыкальным фанатом был и десятилетний Арсюха, подражавший Степану во всем. Успехи обязательно демонстрировались больной девочке. Короче, Беллу любили и баловали, чем могли. Даже тихая Таня приносила из своих парников для нее какие-то листики.

— Знаешь, Айка, я сегодня видела свою маму. — Нежно улыбнулась Белочка. — Она стояла в луче света и протягивала ко мне руки…

— А ты? — сглотнула слезы Айка.

— А я побежала к ней. У нее теплые руки. Она такая красивая!

— У меня тоже теплые руки. — Полинка влезла к Белле на постель и калачиком свернулась рядом, обхватив ладошками здоровую ручку девочки.

— Да, Полюшка. Но там так светло! И совсем не хотелось уходить. Айка! — девочка повернула голову и нахмурила лоб. — Мама сказала, что ты можешь опоздать, надо торопиться! Ты должна идти…

Белла никогда раньше не запоминала того, что говорила во время припадков. Айка смахнула со щек бегущие слезы и весело сказала:

— Да, Белочка, я уже иду!

И, встав с кровати, махнула рукой Степану:

— Идем.

Остальные потесней уселись на кровати, а Темка вытащил откуда-то из-за спины книгу:

— На чем мы остановились в прошлый раз? — пошелестел страницами. — «Черный Джек был недурен собой и чертами лица скорей походил на мулата, чем на негра…»

Степан с Айкой тихо проскользнули в люк.

— Одевай зимний комбез. И шлем. За бортом около пятидесяти. — Айка сосредоточенно распихивала по карманам всякую нужную мелочь. Туда же отправился и небольшой отцовский пистолет.

Степан защелкнул магазин к автомату и, положив его на лавку, надел комбез и ботинки.

— Сколько ей осталось? — не поднимая глаз на Айку, спросил он.

— Думаю, от силы — неделя. Мать уже позвала ее. А она осталась только для того, чтобы я нашла того, кто умирает. Для них с матерью это почему-то важно.

— Да. — коротко отозвался Степан, одевая на лицо фильтры и опуская темное стекло шлема.

Еще раз проверив все застежки, они по лестнице выбрались наружу. Сильный горячий ветер гнал мелкую пыль среди хлама и скукоженных деревьев. Айка поманила Степана рукой за собой. Там, утром, на пустыре она видела следы. Надо бы их проверить.

Размеренным шагом, не пригибаясь, они пересекли бывшую территорию гаражей и пошли к забору. За ним — промзона. Вот стена одноэтажного дома. Когда-то вместе с отцом они разобрали у него крышу, чтобы досками застелить пол убежища. Именно за ней Айка видела следы.

Хоть ветер своими порывами размел песок, цепочка все еще была видна. Определив направление, ребята пошли по ней.

Через полчаса следы с грунта свернули в сторону оплавившегося камня труб бывшей ТЭЦ. Степан схватил Айку за толстый рукав и, когда она обернулась, щелкнул по пищавшему на груди счетчику Гейгера. Девушка кивнула головой, и они начали обходить вокруг радиоактивное пятно. Приблизительно определив вероятный маршрут пришельца, они зашли в пролом с другой стороны. Здесь, под слоем бетона и не сгоревшей изоляции, было немного прохладней. Айка с удовольствием стянула шлем с головы.

— Как ты думаешь, мы тут сможем его найти? Может, покричать? — улыбнувшись, она прошептала уже расстегнувшему молнию у ворота Степану.

— Страшной смерти хочешь, девушка? Сейчас прибегут сыроеды, и останутся от одной дурехи рожки да ножки. — Он улыбнулся в ответ и, сняв перчатку, провел пальцем по ее смуглой щеке. — Испачкалась.