Дмитрий Янтарный - Исполнение

— Да, — ответил Дитрих, хотя и недоумевал, зачем был этот вопрос. Ведь несколько дней назад он и так сообщил об этом всем Хозяевам, и сомнительно, чтобы именно у Мизраела была плохая память. Однако в этот момент Дитрих посмотрел на Карнекира, и ему тут же стало ясно, почему это надо было повторить вслух. Карнекир поднял взгляд, в котором сквозила осознанная обречённость.

— Давай, братец, — утешающе сказала Ланире, обнимая Карнекира, — нужно это сделать. Нужно посмотреть в прошлое. Да, мы — последние Серебряные драконы во всём мире. Да, прошлого уже не исправить. Но нужно научиться жить с этим. Нужно ещё раз посмотреть в прошлое. Ради всех, кто погиб в той войне — и ради тех, кому ещё предстоит жить.

— Хватит, Лани, — прошептал Карнекир, — я никогда и не спорил с необходимость сделать это. Я выполню то, что должно. Но не заставляйте меня чувствовать то, что я чувствовать не могу. У меня нет на это сил. Нет и больше никогда не будет…

— В таком случае, — Мизраел тактично сделал вид, что не услышал последних слов Карнекира, — пройдём туда, где провести первую часть ритуала будет проще всего…

Несколько минут спустя драконы поднялись в комнату на верхнем этаже замка. Пошли не все: Алвас, Киртулик и Карнелла остались в гостевой зале. И когда принц вошёл в помещение, где превалировал так любимый им синий цвет, то испытал очень странное чувство. Он совершенно точно знал, что никогда не бывал здесь раньше. Потому что ни единого раза он, собственно, не бывал на Лазурном острове. И всё же… и всё же это место было ему знакомо. Неуловимо, на каком-то краешке подсознания он понимал, что уже бывал здесь раньше. Может быть, во сне… может быть, в своих фантазиях… а, может быть, в другой жизни.

— Я ведь здесь жил, когда прилетел впервые сюда человеком, не так ли? — спросил он Лазурного Хозяина.

— Верно, — кивнул Мизраел, — по этой причине я и выбрал это место. Место, в котором ты уже был… И в котором звучало Серебро. Твоё Серебро, принц, твой третий Цвет. Конечно, по большому счёту такой ритуал не так уж сильно привязан к конкретному месту. Гораздо важнее наличие драконов, могущих выступить якорем и призвать нужный Цвет. Но если Цвета пожелали, чтобы этот ритуал провели в Лазурном замке, то это — лучшее место. А теперь, — он вопросительно посмотрел на остальных, — правильно ли я понимаю, что мне будет лучше уйти?

— Да, благодарю, Мизраел, так будет лучше, — согласно кивнула Ланире, — слишком сложно в последнее время устанавливать контакт с Серебром. Твои Пурпур и Лазурь нам будут только мешать.

— Как пожелаете. В таком случае, удачи вам… и крепитесь.

Мизраел вышел из комнаты. Киноби подошёл к постели и сел на ней в медитативную позу, закрыв глаза и сцепив перед собой руки. Ланире села на подоконник, обхватив одно колено руками и повернулась к окну, тоже, однако, закрыв глаза. Карнекир же сел, прислонившись к двери и прикрыл лицо ладонями. Вокруг всех троих начал клубиться серый туман.

— Располагайтесь в центре нашего треугольника, — скомандовал Киноби, — и да, Меридия, будь так добра, начни молитву. Мы подхватим.

Дитрих и Меридия легли посреди комнаты на синий ворсистый ковёр, взявшись за руки. После чего принцесса начала говорить:

— Серебро хладнокровное. Крепкий хребет. Вместилище всяких богатств. Покровитель стяжателей…

— Укрепи своего служителя, — продолжил Киноби, — тому, кто чувствует его, слушает, повинуется кротко, ответит…

— Кожу того, кто умеет хранить, вервие, связки и мышцы его, крепит, — подхватила Ланире со своего места, не отрываясь от окна, — сердце его, обращённое к спектру всяких Цветов — греет…

— Расточителя всяких богатств, — прошептал Карнекир со стороны двери, — самоубийцу, дерзнувшего воле драконьей перечить, мучительной пытке подвергни…

От последних слов Дитрих впал в ступор. Он ещё никогда не слышал эту, если так можно выразиться, боевую часть молитвы. И никогда, ни в одной книге не видел подобного ни у одного Цвета. Впрочем, подумать об этом он уже не успевал. Серебряный туман уже обволакивал его с Меридией, а в следующий момент его сознание отправилось в свободный полёт.

Когда Дитрих пришёл в себя, то первое, что он увидел — это чистое небо. Настолько ярким и настолько синим он его не видел никогда. И это при том, что он сейчас находился в воспоминаниях, которые так или иначе гасили и приглушали образы, остающиеся в памяти.