Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

Повинуясь внезапному порыву, я тоже шагнул вперёд, остановившись на границе, переступать которую было бы уже совсем невежливо.

– Простите ещё одну дерзость, ваше высочество, но я позволю себе один вопрос. Почему вы уверены, что сохранение земель Фландрии выгодно Мадриду?

Она разразилась бурной, но несколько стандартной тирадой о величии Испании, огромной чести, оказываемой жителям Провинций в виде права считаться подданными великого Филиппа II, о воле Божьей, ибо Создатель велел самым верным своим слугам – Габсбургам – нести свет истинной католической веры в места, заражённые ересью, тем более еретики размножились и не считают себя вероотступниками.

Инфанта отбарабанила этот короткий спич, явно заученный наизусть и не ей придуманный, а я не мог понять, насколько Исабель верит официозному словоблудию. Быть может – прячется за слова. Очень осторожно решился возразить.

– Мы оба с вами – католики, ваше высочество. Так скажите мне, не как принцесса и дочь короля заурядному графу, но как сестра по вере: что есть промысел Божий? Откуда такая уверенность, что Богу угодна ваша власть в Провинциях, коль южане вас не любят, а северяне ненавидят всеми фибрами души. Vox pópuli vox Déi (голос народа – голос Бога), и если население Фландрии дружно настроено против испанского присутствия, не была ли финансовая несостоятельность испанской казны Божьей карой за гордыню и самонадеянность? Если так, по возвращении из-за океана я не поддержу испанское владычество во Фландрии, потому что против королей и штатгальтеров ещё можно бороться, но против Бога – я пас.

В потемневших глазах плеснулось смятение. Надеюсь, я озвучил её собственные сомнения. Одно дело, когда подспудно догадываешься сам, и совсем другое, когда слышишь со стороны!

Исабель ступила вперёд и замерла до неприличия близко – на расстоянии вытянутой руки. Этикет позволяет подходить вплотную к девице или замужней даме только для приглашения к танцу на балу. Или если желание поцеловать становится непреодолимым… Нас что-то влекло друг к другу. Но её, возможно, тянуло ко мне совсем другое желание – впиться коготками в физиономию за то, что разрушил остатки детских иллюзий.

– Я разузнала про вас, граф, и услышала много подробностей, – она задрала носик и стиснула кулачки в тонких перчатках. Предыдущая моя характеристика прозвучала в её устах как приговор, что же инфанте наболтали в очередной раз? Наверняка ничего хорошего. – У вас отвратительная репутация человека легковесного, бабника и убийцы. Мне сложно представить, что вы натворите, если обретёте реальное влияние… И обещание применить его не во вред испанской короне совсем не успокаивает и не вызывает доверия. Особенно в случае очередной войны с Францией.

– Мы окажемся по разные стороны, ваше высочество? Сомневаюсь, что война между Францией и Испанией возможна в ближайшие два-три года, обе монархии слишком истощены внутренними неурядицами, чтобы объявить войну соседу. Вот если Провинции объединятся и выступят против вас единым фронтом…

– …Чему вы фактически способствуете, добывая для них золото! – перебила она.

– …То я надеюсь употребить всё своё влияние, чтобы конфликт разрешился с минимальной кровью. И для испанцев, и для фландрийцев.

– Например, убедите нас уйти восвояси. Сдаться. Капитулировать!

Я почувствовал её горячий выдох, выстреливший в меня вместе с последним словом, и лишь безумным усилием сдержал порыв, чтобы не впиться в её детские порочные губы, исторгавшие обидные обвинения. Распалённая атакой, девочка была воистину прекрасна! А её пылающий синий взор мог расплавить свинец для отливки мушкетных пуль.

– Давайте не будем загадывать наперёд, ваше высочество. Я только одно знаю наверняка…

– Что же, граф?

– Пройдёт всего лишь год или два, вы научитесь повелевать мужчинами так, что они подчинятся вашим желаниям, невзирая на клятвы, верность своему королю, происхождение и прочее. У вас и сейчас неплохо получается. Поверьте, как женщина вы сильнее, чем дочь короля.

Она рассмеялась.

– Самый неожиданный комплимент, который можно было услышать от грубоватого вояки из окопов и ловеласа. Уезжайте и возвращайтесь, граф. Если понадобится моё влияние, чтобы удержать вас от дурных поступков, всегда буду рада дать аудиенцию.

Окончательно похоронив этикет, вояке из окопов позволительно, я снова опустился на колено и поцеловал её детские пальчики через перчатку. А в голове шевельнулась отвратительная мыслишка – если несостоявшийся епископ всё же залезет к ней в кровать, сделаю ещё одну женщину вдовой! Не потому, что сам изнемогаю от томления первым испробовать юное тело, невыносима сама мысль, что мягкотелый слизняк испортит Исабель жизнь.