Андрей Рымин - Вслед за Бурей. Дилогия (СИ)

Последние мили пути — о чем пленники, ясное дело, не знали — тропа шла меж скопища мелководных озер, разбегавшихся влево и вправо на сколько хватало глаз. Впереди, растянувшись на весь горизонт, возвышалась какая-то круча. Перед ней блестела на солнце река. Большая — явно, не меньше Великой. Поначалу в размежеванных чем-то типа тростника озерцах поверхность воды оставалась свободной и чистой от всякой растительности, но в какой-то момент все пространство по бокам от тропы резко позеленело.

В это было трудно поверить, но у нелюдей здесь были разбиты настоящие водные огороды, или даже скорее поля. Между ровными рядками каких-то чешуйчатых репок, сбивая с ботвы насекомых, бродили вооруженные палками ящеры-самки. Розоватые округлые пузанки выпирали на пять-шесть локтей над поверхностью озера-поля и на столько же уходили вглубь, о чем можно было судить по работникам, чьи тела ниже пояса прятались в мутной воде.

Вскоре пленники, наконец-то, увидели и первое поселение нелюдей. На пологом речном берегу с обеих сторон от тропы, без всякого видимого порядка, жались друг к другу разнообразные шатры и навесы. Между постройками деловито расхаживали черные нелюди. Более светлые самки, наоборот, суетливо сновали туда и сюда. Зачастую не с пустыми руками. Рюк на глазок подсчитал, что самцов здесь раз в семь меньше, чем ящеров-женщин. А самое интересное — зверья почти нет. Только несколько рогачей на лугу в стороне, и какая-то мелочь теснится в загонах у края поселка. И, что странно, опять же не видно детей. Может, здесь и вообще не поселок, а временный лагерь какой-нибудь? Мало ли, как у них жизнь устроена. Вдруг, здесь взрослые постоянно кочуют, а вся молодь со стариками сидит?

Пока мальчик все это обдумывал, тропа вывела их отряд к началу селения, и рогачи затопали меж шатров, направляясь к реке. Поначалу на них почти-что не обращали внимания. Ну едут два чернюка к переправе и едут себе. Потом, правда, кто-то приметил чудных седоков, прятавшихся за спинами нелюдей, и путников сразу же окружила толпа любопытных. В этом ящеры ничем не отличались от людей. На диковину поглазеть всем охота. Хорошо, хоть, что щупать детей в этот раз разведчики не позволили. Пришлось местным одними смотринами ограничиться. Самки, так и вообще, не приближаясь, таращились на людей из-за спин мужчин-ящеров. Но воротники, правда, встопорщили, как и самцы. Видать, нелюдям одних глаз было мало. Кроме зрения, слуха и нюха чернюки вовсю пользовались еще одним, неведомым мальчику, чувством. Знать бы еще, что они могут так «видеть» — вот, в чем загадка. Рюку и раньше казалось, что чернюки так пытаются залезть в его мысли, а теперь он в этом, и вовсе, уверился. Только вот, фигушки! Пусть, хоть лопнут с натуги, а ничего у них не получится. В этом Ярад людей уберег — нет у чудищ зарбаговых над человеческим разумом власти. Не раз уже убедиться пришлось.

Рогачи, между тем, не останавливаясь, протопали дальше, и вскоре пленников уже спускали на землю у самой воды. Река оказалась все ж меньше Великой, но тоже не маленькая — четверть мили в ширину будет. Зато течение вдвое быстрее. У дальнего берега, так и вообще, стремнина ярилась волной, закручиваясь в неслабые тягуны. Там скальная круча спускалась в воду отвесом. Глубина, поди, жуткая — до дна не донырнешь. А стена, кстати, сплошь из белого камня, но Рюк давно уже перестал удивляться — в Бездне всяческих скал и камней, что по осени грязи. Это в Долине даже самый завалящий булыжник не сыщешь нигде, кроме как возле гор, а здесь запросто ногу свернешь о валун укрытый в траве — этого добра здесь навалом. А еще по всей круче какие-то норы зияют провалами входов. А от них к воде спускаются ременные лесенки. Не иначе — дома! Только вот, хозяев не видно, прячутся почему-то. А самая большая дыра на утесе, что выпирает вперед здоровенной шишкой. Отчего-то мальчишка сразу же решил — им туда. Осталось только реку одолеть.

Рюк, заранее приготовившийся к заплыву на спине рогача, оторвав взгляд от противоположного берега, с удивлением обнаружил лежащий у края воды большой плот. Толстые, с ногу взрослого человека, суставчатые стволы, из которых и была собрана плавучая вязанка, парень сразу признал. Такие, язык не повернется сказать — деревья, росли здесь повсюду. При жизни зеленые, с белой пахучей мякотью в сердце стебля, а, как срежешь и высушишь, начинают желтеть и крепчать. Нутро же со временем быстро пустеет. Получаются легкие ровные палки любой толщины. Ящеры это растение, как мальчишка заметил, использовали повсеместно. И подпорки для навесов, и копейные древки из них делали. Вот и плот смастерили. Обрезанные концы чем-то закупорили. Получились отличные поплавки — никакое дерево не сравнится.