Андрей Рымин - Вслед за Бурей. Дилогия (СИ)

Да их двое!

В этом месте прибой не размыл до конца отпечатки ступней и бороздку от днища долбленки. Здесь на берег один человек заволок лодку носом вперед, а обратно на воду спускали ее уже двое. Или, может, другой помогал, сам не сев во конце? Да… Загадки сегодня одна за одной — так и сыпались на Кабаза с утра.

Кровь! Песок-то впитал, и не видно. Но трава… Присмотревшись, охотник легко отследил всю дорожку из капель до самого места ранения. Было то у землянки, всего в трех шагах от входа. И не лужа, конечно. Не знай, что искать — не заметишь. Недаром Кабаз проскочил.

— Вот же, подлая дрянь! — выдохнул сквозь зубы Кабан.

Парень сжал кулаки и быстрым уверенным шагом направился к своему челноку. Все надежды сегодня же уплыть с острова на поиски родичей рухнули. Но охотнику было обидно и горько вдвойне. Человек, для которого юноша столько всего совершил, за которого жизнь бы отдал, будь такая нужда и который пленил его сердце, отплатил ему расчетливой подлостью.

Инга, чей отпечаток ступни парень в миг распознал у воды рядом с маленьким следом Чажана, все продумала верно. Разъяренный Кабаз, возвращаясь обратно на пляж, с каждым новым гребком все сильней понимал, что рыбачку свою он не бросит. Несмотря на поступок сегодняшней ночи, ряд загадок которого предстояло еще разгадать, девушка, что когда-то спасла Кабана от своих же сородичей-Ургов, продолжала удерживать первое место в истерзанном сердце Кабаза, затмив даже Племя.

Да… Любовь — не соседский козел, залезший к тебе в огород. Так просто не выгнать. И зачем он вообще ее встретил! Убили бы Урги — и мукам конец! Теперь вот терзайся, страдай…

Охотник причалил к знакомому пляжу. С огромным трудом дотащил неподъемный челнок до кустов и с неохотой заковылял в сторону землянки. Шагов через двадцать желание видеть немедля рыбачку пропало совсем. Кабаз приглушенно ругнулся, махнул обреченно рукой, плюнул под ноги и, покинув тропу, углубился в зеленые заросли.

Сейчас ему хотелось побыть одному.

Сознание возвращалось наплывами. Как фрагменты из сна, проносились перед глазами Мудрейшего размытые непонятные образы. То у самого носа мелькает трава, то какие-то люди, склонившись над ним, что-то спрашивают. Пару раз Яр, очнувшись, созерцал плывущие в голубых небесах облака. Пахло степью и кровью, но больше всего конским потом. Мир шатался и трясся в клокочущем пламени боли. Стук копыт лился в уши сквозь въедливый несмолкаемый гул.

Только к Яру пришло понимание, что его уложили в носилки меж двух лошадей и куда-то везут, как волна темноты снова смыла все мысли. Вечный медленно падал в бездонную пропасть. Все летел, и летел, и летел… Грани времени стерлись. Казалось, падению вовсе не будет конца, но в какой-то момент пелена из вихрящихся серых клубов, что висела вокруг, растворилась, и внизу, далеко-далеко, показалось зеленое нечто. Постепенно оно разрослось, обрело очертания, стали заметны детали. Яр увидел бескрайнее море лесов с островками полян и вихлявыми змейками рек. Вон одна, что значительно шире других, убегает зигзагами в даль. Там, на самой границе доступного взгляду, поднимается к небу стена…

«Да ведь это же наша Долина!» — неожиданно приходит прозрение. «Неужели я умер и мой дух так прощается с домом? Ну-ка, что это там?»

Вдалеке, возле линии гор, что-то темное медленно движется, словно туман наползает. Но туман необычный — густой и как-будто живой. Тянет щупальца в разные стороны, поглощает леса, и поляны, и все то, что встает на пути. Ветер, вдруг засвистевший в ушах, начинает сносить Яра к этому черному облаку. Несколько мгновений полета, и Мудрейший парит над разливами тьмы, что дрожат и шевелятся. Здесь падение стало стремительней. Вечный мчится к земле, как стрела. Вот туман уже ближе, и ближе, и… Неожиданно черная масса распалась на части.

Орда!

Тысячи тысяч чудовищ всех виданных форм и размеров. Да и невиданных тоже хватает. Многоликое мерзкое воинство — нет им числа. Мудрейший замечен. Уродливые морды задираются к небу, скалятся зубастые пасти, многие из которых уже покраснели от крови растерзанных жертв. Земля и твари на ней приближаются. Вот уже можно рассмотреть жадный блеск в желтых глазах. Еще немного, и…

Яр очнулся весь мокрый от пота. Жарко так, словно кто-то костер распалил в голове. Боль в груди сумасшедшая, будто внутрь впихнули горячие камни — жжет и давит нещадно. Но зато и стрелы уже нет. Острие не торчит — значит вытащили. Наложили на рану какие-то влажные тряпки. От компресса противно разит чем-то резким и муторным. Тошно. Хочется есть и блевать одновременно.