Александр Сухов - Лёд. Один в поле

Неоднократно ко мне в штрек заявлялись представители лагерной администрации. Никак не укладывалось в головах чиновников, что такой здоровенный парень добывает за смену всего один камень. Косвенным доказательством их подозрений служило огромное количество перерабатываемой мною пустой породы, которую, кстати говоря, раз в неделю вывозила на поверхность специальная команда зэков. Несмотря на любые внезапные проверки, излишков кристаллов при мне обнаружено так и не было, а тщательные поиски в соседних штреках к положительным результатам не привели. Сунуть нос в тоннель с отравленной атмосферой никому в голову не пришло. Точнее, пришло, даже пошарили неподалеку от входа, но углубиться на пару сотен метров никто из проверяющих не рискнул.

По всей видимости, команда мусорщиков, делавших еженедельную уборку, «стучала» о количестве вывезенной пустой породы из моей штольни не только лагерной администрации, но еще и местным авторитетам. В какой-то момент ко мне повадились ходить гости с требованиями и угрозами. Я молча выслушивал брызгавших слюнями индивидов, доказывавших мне, что нужно делиться честно нажитым. Их слова попросту не доходили до моего сознания. А вот когда они пытались надавить на меня физическими методами воздействия, я их убивал. Незамысловато, киркой по голове, быстро и эффективно. Тела относил в то же самое подземелье, где хранил свои сокровища, амулеты кошачьего глаза, по которым могли определить местоположение заключенных, сбрасывал по дороге к месту отдыха в удаленных штреках. Удивительно, но столь сложные манипуляции я осуществлял неосознанно на уровне инстинктов и рефлексов.

После третьей неудачной попытки уголовников выбить добытые камни меня пару раз попробовали зарезать во время сна. Не получилось. Каждый раз при приближении очередного убийцы я просыпался благодаря какому-то звериному чутью. В результате злоумышленник получал в глаз свою же заточку на всю её длину и умирал практически мгновенно. А я переворачивался на другой бок и спокойно досматривал прерванный сон. Шучу, конечно, если и были какие-то сны, я их не помню. После обнаружения очередного трупа с железякой в голове меня пытались допросить. Но я лишь переминался с ноги на ногу перед строгим следователем и молча улыбался. В конце концов меня оставляли в покое. Ну какой спрос с полного идиота? Местные уголовные авторитеты также смирились с независимым дебилом.

В состоянии умственно неполноценного я провел более полугода. Сегодня свершилось. Я пришел в сознание и не просто очнулся, во мне пробудился мощный псионический дар.

– Дед! – позвал я. – Ну где ты прячешься?!

Однако виртуальный образ опекуна и наставника так и не отозвался на мой громкий зов. Вместо него в ушах раздался бархатный женский голос нейросети:

«Личностная матрица, позиционирующая себя как Дед, уничтожена вместе с имплантированным носителем в результате псионической атаки, осуществленной Верешем Лонгини. Во избежание отравления организма носителя продуктами распада органические остатки импланта нейтрализованы и переработаны нанобиотами».

Какое-то время я тупо смотрел на испещренную многочисленными ударами кирок стену и пытался осмыслить только что услышанное. Наконец до меня дошло, что Деда больше нет. Пусть это не тот седобородый богатырь, что был со мной все мое детство и юность, а всего лишь его личностная матрица, внедренная без моего ведома в мой организм, я успел свыкнуться с его присутствием и стал адекватно относиться к временами навязчивым попыткам повлиять на те или иные мои действия. Теперь его нет со мной.

От осознания потери слезы поневоле хлынули из глаз. Горячие и горючие соленые струйки текли по моим щекам, по усам и бороде, падали на пыльный каменный пол пещеры. После трагической гибели того, настоящего, Деда я не проронил и слезинки, хоть нестерпимо хотелось забиться куда-нибудь в темный угол и хорошенько выплакаться. Опасался обвинений со стороны окружающих в слабоволии и несдержанности. Но прежде всего я боялся выглядеть слезливым малахольным мальчишкой перед самим собой. Теперь я рыдал взахлеб от души и не стеснялся столь бурного проявления своих эмоций.

После того как слезы перестали капать, я еще долгое время просидел на камне в состоянии прострации. Анализировать сложившуюся ситуацию и вообще думать о чем-либо абсолютно не хотелось.

Постепенно душевная боль отступила. На её место пришла дикая всепоглощающая злость на того, кто виноват во всем этом. Мало того что Вереш Лонгини обобрал меня до нитки, присвоив камни и золото, добытые мною за время путешествия по проклятому континенту Эйфер, он отобрал у меня возможность общения с самым дорогим для меня человеком. И пусть это не совсем полноценный Дед, но для меня он был самым настоящим, самым близким и родным существом во всей бескрайней Вселенной. И если потерю сокровищ я мог бы как-нибудь простить коварному магу (легко пришло, легко ушло), потерю Деда никогда не прощу. Теперь эта тварь для меня цель номер один. И я клянусь приложить все свои силы, чтобы достать мага.