Эми Кауфман: Восход Авроры

Я иду к Тайлеру, который наблюдает за происходящим из окна. Виноградные лозы вокруг него сгорели, но я вижу, как один из обугленных усиков шевелится, в поисках новой опоры, даже когда я присаживаюсь с ним рядом. Если буду держаться ближе к стене, то смогу увидеть что внизу, не давая фигурам снаружи рассмотреть себя.

Шаттл приземлился в сине-зелёный кустарник за реактором. На нем знак «Беллерофонта», и из брюха выдвинута посадочная рампа. Принцепс стоит внизу в своем безупречно белом костюме, вокруг него кружится пыльца. За его плечом еще один агент ВРУ в обычном угольно-сером костюме, а шаттл окружают десятки других фигур.

Это не агенты ВРУ. И их так много.

В толпе есть несколько обезьян, их мех покрыт мхом и цветами. Но под пологом серебристых виноградных лоз, с цветами, вьющимися по волосам и вырывающихся из глазниц, я узнаю остальных.

Люди.

Колонисты.

— АХ, АВРОРА, — несмотря на закрытые окна, принцепс смотрит прямо на меня. — ВОТ ТЫ ГДЕ.

Я рискую проникнуть в одно из щупалец темно-синего растения, потянувшись к нему разумом. Благодаря лианам и сине-серому клубку растений снаружи, я пытаюсь найти разум принцепса, чтобы увидеть больше, но это похоже на радиопомехи — слишком много чувств, я не в силах выхватить свою цель из всей этой мешанины. Он как обычно беспристрастен, когда снова раздается его голос, невозможно понять, ощутил ли он мои усилия.

— МЫ ТАК ДОЛГО ЖДАЛИ ТЕБЯ, АВРОРА.

— Подождите ещё немного, — отвечаю я, пытаясь придать голосу твёрдость. Он не дрожит. — Попробуйте вернуться лет через двести.

— МЫ ПОТЕРЯЛИ ТЕБЯ ИЗ ПОЛЯ ЗРЕНИЯ. МЫ НЕ МОГЛИ НАЙТИ ТЕБЯ.

— Меня вообще не должны были найти!

— ТЕБЯ СПРЯТАЛИ В СКЛАДКЕ, МЫ ТЕПЕРЬ ПОНИМАЕМ ЭТО. ЭШВАРЕНЫ ОКАЗАЛИСЬ ТРУСАМИ, РАЗ СПРЯТАЛИ ТЕБЯ ТАМ. ОНИ ВСЕГДА ТАК ПОСТУПАЮТ. ИХ СЛАБОСТЬ. ТУ ЖЕ СЛАБОСТЬ МЫ ОЩУЩАЕМ И В ТЕБЕ СЕЙЧАС. ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА ПОЗВОЛИТЬ СЖЕЧЬ ТЕБЯ ЕЩЕ НА ОРБИТЕ. ТЫ ПОСТУПИЛА ГЛУПО, ЯВИВШИСЬ К НАМ.

Позади меня Тай опасливо кладет мне руку на плечо, словно беспокоится, что я покажусь им: встану у окна и начну спорить. Но я стою неподвижно, и наблюдаю за тем, как принцепс поднимает обе руки к шлему и щелчком больших пальцев снимает его. Я застываю на месте, и медленно, словно в слоумо длиной в два удара сердца и 13,8 миллиардов лет, он снимает шлем, и показывает лицо, спрятанное под ним. За мгновение до разоблачения, я уже сознаю, что меня ждет. И всё же удар настолько силен, что у меня перехватывает дыхание, начисто лишая мыслей и сил.

Под толстыми листьями, которые распускаются из правой глазницы, под серебристым мхом, который растет на поседевших висках, скрываясь за воротником костюма, я всё еще могу различить черты его лица. Округлые щеки, морщинки на лбу, над которыми обычно шутила мама, будто они там с пятнадцати лет, поскольку мир так сильно удивлял его.

— Папочка…

Слова вспыхивают в голове, точно уродливые кровоточащие порезы в серебристо-пятнистой туманности. Я будто перенеслась в момент нашего последнего разговора.

Спасибо за поздравление, папочка.

Спасибо за поздравления в прохождении отбора.

Но больше всего, спасибо за всё это.

Я нажала отбой, прежде чем ему успело дойти сообщение. Прежде чем я смогла бы увидеть боль на его лице. То, как мои удары достигли цели.

— Я скучал по тебе, Цзе-Линь, — произносит он.

Сердце готово разорваться на кусочки.

— Было так тяжело, — произносит он, качая головой. — Быть далеко от тебя, в то время как ты должна была стать частью нас.

Я слышу собственный всхлип. Я чувствую, как мой самоконтроль начинает рушиться. Я думала, что потеряла его навсегда. Я думала, что осталась совсем одна. А теперь он здесь, и вся тяжесть моего горя, наконец, обрушивается на меня, погребая меня под собой, точно лавина, которой я не в силах противостоять. Перед глазами всё размыто от слёз, дыхание учащается, и визор затуманивается.

Нас разделяет лишь шлем.

— Мы все связаны, — говорит мой отец, протягивая ко мне руку. — Мы вместе. Мы станем единым целым, когда ты присоединишься к нам.

— Аври, — раздается тихий голос Тая за спиной. — Это не твой отец.

— Но это он, — выдавливаю я. — Вы не понимаете, я ощущаю их всех в своей голове. Если бы это был кто-то другой, всё было бы гораздо проще.

Но это так, так тяжело. Потому что прямо сейчас я ощущаю как среди сине-зеленого кавардака этого места, я мысленно ощущаю, вижу и чувствую, как великолепные золотисто-красные цвета Кэт превращаются в грязно-коричневые, сливаясь с окружающим гештальтом.