Дарья Кинкот - Битва за магию

В голове крутилось множество разных мыслей, а если быть точнее – воспоминаний. Как слаба она была с самого рождения. Как злоба заполнила весь ее разум после ухода сестры. Как Верджил, наставник и дорогой друг, тренировал ее с утра до ночи. Как это развило ее силу, но отняло всякую надежду на контроль этой самой силы. Сколько раз она подводила друзей и союзников, не в силах совладать с собственными способностями. Скольких людей это могло погубить.

– Нора, ну же! – не унималась София. – Ты никому не поможешь, если просто будешь валяться здесь! Возьми себя в руки, немедленно! Думай не о том, как тебе плохо, а о том, какую пользу принесешь, если сможешь управлять своими силами! Отбрось страх, он тебе только мешает!

Картинки стали меняться – теперь брюнетка видела счастливые лица своих друзей. То, как отважно они сражались за нее и за весь Чарм, порой не имея и толики всей той силы, которая была дарована ей. Блэкуолл наконец-то удалось вскинуть запястья, а волосы ее тем временем стали понемногу светлеть. Паттерсон удивленно вздохнула. Элеонора сжала ладони и развеяла заклинание Тамики, после чего тут же встала на четвереньки, пытаясь отдышаться.

– Молодец, – подбадривала ее блондинка. – Ты справилась.

– Софи… – пепельноволосая взглянула на подругу, держась за горло. – Ты была бы прекрасной волшебницей.

Блондинка ухмыльнулась.

– Можешь отыскать Ника и Тони? Я хочу убедиться, что они в порядке.

– Конечно, – с этими словами призрак растворился в воздухе.

– Феликс… – Контесса наконец-то закончила свое дело и добралась до друзей.

Увидев сцену, творящуюся вблизи ритуальной платформы, чаровница шокировано приоткрыла рот, закрывая его рукой, и схватилась за плечо своего спутника.

Натаниэль обернулся, и его глаза мигом окрасились в сиреневый цвет. Зрачки Тамики же расширились, когда она поняла, что Доминик Гринфайер заслонил их сына своим телом. Его волосы совсем побелели.

– Триша, – мужчина рухнул на колени, и колдунья тут же выпустила меч из рук, – как ты могла?

– Как ты прошел сквозь поле? – недоуменно промолвила она, отшагивая назад.

– Это единственное, на что у меня хватило сил, – он харкнул кровью и опрокинулся набок.

– Доминик, – юноша подхватил отца и сразу же стал заниматься поиском подходящей энергетики, витавшей вокруг них.

– Прости меня, – промолвил глава коллегии.

– Держись, – Нейт приложил светящуюся ладонь к его ранению, но ничего не происходило.

– Теперь я готов признать, что все это – моя вина, – он посмотрел на соулмейта. – Я знаю, что ты не хотела, чтобы это все зашло так далеко.

Юноша продолжал свои магические манипуляции вплоть до того момента, как глаза Доминика стали стеклянными. Так прошло несколько секунд, пока Тамика не заговорила спокойным тоном:

– Он мертв.

– Нет… – отмахивался чармер, продолжая использовать силу исцеления.

Колдунья стиснула зубы и взмахнула ладонью, распылив соулмейта. Натаниэль изумленно наблюдал за тем, как тело на его руках превращается в поблескивающий прах и тут же разносится по ветру. Он поднял взгляд на свою противницу, она все еще была неподвижна:

– Я могу дать тебе пару мгновений, чтобы проститься с ним, – темноволосая пожала плечами.

– Доминик Эдриан Гринфайер, – твердо заговорил юноша, не отрывая глаз от Тамики, – я – Натаниэль Эдриан Уорд-Гринфайер, воздаю тебе почести. О, Элеонор, встреть его на небесах.

– Молодец, – Тамика беззлобно кивнула. – Только вот сомневаюсь, что его там ждут.

– Неужели тебе даже не жаль?! – вне себя воскликнул юноша.

– Он сам сделал свой выбор. Кинуться под меч, надо же было такое придумать…

– Ты ведь любила его! – Нейт поднялся на ноги. – Вы были мужем и женой!

– А затем я его разлюбила, – сквозь зубы прошипела женщина. – О чем ты говоришь, если я самолично вонзила клинок в того, кого действительно любила?

Радужки Гринфайера накрыла золотая кайма.

– А только что я почти убила родного ребенка, – она вновь приподняла плечи.

– О ком ты говоришь? – Натаниэль нахмурился, делая шаг навстречу спутнице.

Ее ладони тут же обуяло пламя, но юноша окружил себя защитными чарами.

– Речь о Джулиане? – он сам не верил, что говорил это. – Быть не может.

Колдунья улыбнулась – это был один из тех редких моментов искренней радости и тепла, отражающихся на ее лице.

– Единственный, кто до последнего верил в мою человечность. Даже после всего того, что я сделала.