Рустам Максимов - Ментовский вояж - Везунчики. Рейдеры. Магелланы [сборник litres]

– Извини, Володя, это моя профессиональная паранойя среагировала на слово «парламентарии», – пошёл на попятную мой напарник. – Интуиция мне подсказывает, что наши толстомордые «слуги народа» задумали какую-то гадость. А моя интуиция, как ты знаешь, ещё ни разу нас не подводила.

– Финн, капитан дело говорит – тот толстяк с дружками что-то задумал, – озабоченным тоном произнёс Николай. – Посмотрел я вчера на их рожи, и захотелось их сразу… того.

– Хорошо, убедили, верю я в вашу интуицию, верю, – я не стал спорить со своими товарищами. – Сейчас допьём чаёк, перетрём с лётчиками их дела, поедем и предупредим Федосеева о страшных планах и заговорах со стороны потерпевших самолётокрушение депутатов. Довольны?

– Пошли пить чай, а то опоздаем, – совершенно серьёзно отозвался Николай. – Знаешь, Володя, видать, мало ты по жизни общался с родимой номенклатурой. Иначе не был бы таким добрым и пушистым в отношении всяких паразитов.

Я лишь вздохнул, промолчал, не желая продолжать абсолютно бесполезный разговор о паразитизме чиновничества. Каждый слышал, что у нас в России есть две постоянные беды – дураки и дороги. Причём первые всегда умудряются залезть во власть, запустив свои воровские ручонки в закрома госбюджета, что автоматически означает наши вечные проблемы с дорогами. Думаю, если конфисковать всё наворованное нашим чиновничеством хотя бы за год, то всю Россию можно было бы покрыть сетью скоростных автобанов на манер германских.

Эх, зря я не послушал товарищей, зря… Когда лётчики и Мышкин отправились к своим самолётам, а мы уже садились в машины, в усадьбу примчался мальчонка на велосипеде – младший сын Антонова.

– Николай Павлович! Батяня просил передать, чтобы вы скорее езжали к правлению, – скороговоркой выпалил пацанёнок.

– Чёрт, а рацию он куда подевал? – опешил Еремеев. – Эй, малой, говори подробнее, что стряслось?

– Батяня сказал, что ненашенские пассажиры хотят передела власти в свою пользу, – внёс ясность мальчишка. – По рации об этом говорить нельзя.

– Евпатий-Коловратий, да они совсем о…ли, уроды недоделанные, – зло процедил сквозь зубы Ковалёв. – Хрен знает, что вокруг нас творится, а эти козлы всё в демократию играют… Володя, давай, гони прямо к правлению!

– Витёк, ты остаёшься для усиления! – велел Николай одному из своих охранников. – Лёня, в машину!

Когда мы примчались к зданию администрации, там уже собралась приличная толпа народу. Большая часть, похоже, припёрлась из чистого любопытства, чтобы поглазеть на дармовое шоу. Меньшинство же, в количестве примерно тридцати человек, устроило самый натуральный митинг у входа в здание.

Заводилой выступала та самая тощая тётка, которую я приметил ещё вчера на пляже. Её звонкий и приятный на слух голос разносился по всей округе, ей поддакивали ещё две-три ярко накрашенные девицы, а за их спинами гудели представители «сильного пола». Реальные – как мы предполагали – организаторы митинга скромно стояли во втором ряду, улыбались и настойчиво рекомендовали членам чрезвычайного штаба прислушаться к мнению народа.

Я сразу же зацепил взглядом наглую физиономию депутата Белоусова, рядом с которым тёрлись двое накачанных парней. Рабинович оказался во втором ряду, прячась за плечом смазливой девицы с внешностью фотомодели. Та безмятежно работала челюстями, перекатывая во рту жвачку, время от времени кривляясь и выкрикивая слова поддержки после очередных перлов главной ораторши.

Мне почему-то показалось, что эта фотомодель сильно смахивает на марионетку и подаёт голос тогда, когда пан депутат Рабинович щиплет её за задницу – настолько велико было несоответствие внешнего вида девушки и её поведения. Наверное, всё дело в том, что девица куталась в какую-то простыню, доходящую ей до бёдер. Подобным же образом были одеты ещё две девушки, стоявшие в самом первом ряду.

На нижней ступеньке крыльца здания, метрах в семи-восьми напротив митингующих, стояли их главные визави – Антонов и Федосеев. За спиной главы возвышался Петренко, рядом с ним топтались двое незнакомых мне ополченцев с ружьями. В дверях правления то появлялась, то исчезала испуганная физиономия Елены Васильевны, любительницы приложиться к бутылке качественного вискаря.

На груди Евгения Мироновича стволом вниз висел автомат – один из тех укороченных «калашей», которые мы отдали ополченцам, а в поясной кобуре виднелся табельный ПМ. В отличие от участкового, глава администрации не имел никакого серьёзного оружия, если не считать трости, на которую он опирался.