Владимир Прасолов: Чеченский этап [litres]

Основной аргумент против помощи заключался в том, что на поверхности Земли между странами и народами практически постоянно происходили локальные конфликты и войны. Не было и не могло быть единого авторитетного органа, которому бы подчинялись все. То, что было когда-то создано, к примеру Организация Объединенных Наций, утратило свое значение. Международные нормы права нарушались по воле правящих финансово-экономических элит, вышедших за пределы своих государств. Именно они диктовали свои условия и фактически правили миром, любой ценой и средствами, создавая максимально выгодные для себя условия. Пока нет такого единого, обладающего международной властью центра, всякий контакт и помощь могут быть не только мало эффективны, но даже опасны, как для стран поверхностной земли, так и для цивилизации земли внутренней.

Заседание шло двое суток с небольшими перерывами на отдых. Сотни докладов, мнений, десятки заключений специалистов были тщательно проанализированы. Наконец было принято решение о стратегическом сотрудничестве с поверхностной цивилизацией, состоящем из двух этапов. Первый этап не предусматривал прямой контакт, а всего лишь ряд мер, которые способствовали бы единению стран поверхностной цивилизации в борьбе с общей угрозой. В случае успеха первого этапа, создания на поверхности планеты единого координационного центра по борьбе с опасными вирусами, будет реализован и второй этап, предусматривающий прямой контакт и передачу готовых вакцин и технологий их производства. Реализацию этого решения, естественно, должны были свершить Хранители».

Евграф Семенович остановился. Вот теперь его желание резко изменилось, ему захотелось узнать, что же произойдет на планете в случае реализации этой принятой внутренними землянами программы. И вообще, уцелеет ли земная цивилизация или, не найдя согласия, падет под атакой древних вирусов, освободив, таким образом, пространство для других экпериментов Создателя. Евграф Семенович задумался. Вот сидят сейчас в пивной мужики, попивают пивко с воблой, моют косточки своим женам или начальству и даже на секунду не задумываются о том, что мир может в одночасье рухнуть. В любую минуту. Старик закрыл тетрадь. Чего стоят все наши желания, наши мечты и планы? В чьих руках наша судьба? В наших или нет? Хотелось бы думать, что в наших. А как оно на самом деле? Тот офицер, которого сегодня ночью забрали, наверняка геройски сражался за родину, что теперь с ним? Еще вчера наверняка он строил какие-то свои планы, где они теперь, его мечты? Евграф Семенович хорошо помнил тридцать седьмой год и тех людей, которых в том году забирали навсегда, по ночам, вот такие же черные машины. Его миновала эта участь, наверное, потому, что он был уже тогда стар и ни о чем, ни с кем не разговаривал. У него не осталось родных людей, все ушли, покинув этот мир и его. Сколько ему уже? Ох много, однако что-то держит его здесь, хотя порой ему уже хочется уйти. И ушел бы, еще недавно, в блокаду, это было так просто – лечь спать в холодной комнате и не проснуться. Но нет, эта книга, которую он писал, держала его, наполняя смыслом его жизнь.

Громкий стук в дверь оборвал его размышления. «Кто бы это?» – подумал старик и направился к входной двери. Двое крепко сложенных мужчин в штатском сразу вошли, оттеснив Евграфа Семеновича внутрь квартиры.

– Этот? – спросил тот, что выглядел постарше.

– Этот, – ответил второй.

Первый, получив ответ, кивнул. Евграф Семенович не успел ничего спросить и вообще что-либо понять, так как в следующую секунду его сердце было пробито несколькими пулями из пистолета. Выстрелы не побеспокоили соседей, пистолет был с глушителем. Двое прошли сначала в комнату, вывернули на пол ящики с бельем из единственного уцелевшего платяного шкафа, затем на кухню.

– Смотри, он что-то тут писал в тетрадях, писатель, твою мать…

– Ты прихвати эти тетрадки, пусть спецы посмотрят.

– Есть, товарищ капитан, – ответил тот, который стрелял, и сложил тетради в брезентовый мешок.

На следующее утро наряд милиции Центрального района выехал по анонимному звонку и обнаружил по указанному адресу труп убитого Евграфа Семеновича. Судя по всему, убийство было совершено с целью ограбления. Никаких следов преступления, кроме пуль в теле покойного, обнаружено не было. Следователь, принявший дело к производству, тяжко вздохнув, положил папку в сейф – еще один висяк!

Несколько лет странствий по сибирской глубинке породили во мне необъяснимое чувство спокойствия за будущее моей Родины, за будущее России. Да, не простой, а очень сложный путь у этой страны, но все то, с чем сталкивается российский народ, накапливает в нем заряд какой-то нерушимой энергии, которая очищает его от грязи и крови прошлого. Мы любим дважды наступать на «грабли», не получается запомнить с первого раза, но приходит время, и мы спокойно преодолеваем препятствие и идем дальше. Так и будет. Сейчас мы живем в непростое время, когда память о страшном прошлом еще жива, потому как живы ее носители. По всей российской земле, а здесь, в Сибири, особенно, нас окружают потомки тех, кто сидел, и потомки тех, кто их охранял. Казалось бы, все уже быльем поросло и забыто. Отнюдь нет. Не забыто, и самое тяжелое – не прощено. Где-то в глубине души, мы, потомки сидельцев, помним те страдания и ту несправедливость, постигшую наших дедов и отцов. Пытаемся разобраться в событиях тех далеких лет и выяснить, почему все было так жестоко? Когда-то, еще в юности, мой отец, прошедший ад сталинских лагерей, сказал мне: «Мужчина должен так жить свою жизнь, чтобы мог достойно умереть».