Михаил Казьмин - Жизнь номер два [СИ]

— О чем призадумался, боярич? — Маленькие ладошки легли мне на плечи. Проснулась…

— Да вот, пироги твои на стол поставил, думал, съем их, пока ты спишь, — решил я отшутиться.

Что это шутка, до Аглаи дошло не сразу, но через несколько секунд она мелодично рассмеялась.

— Шутишь! И не побрезгуешь?

— А с чего тут брезговать? — удивился я. — Они у тебя что, несъедобные, что ль?

— Тебя-то такими, небось, не кормят, — пояснила Аглая. — Я себе принесла.

— Вот ты и покормишь, — я повернулся и обнял ее. — Я тебя покормлю, ты меня, и будем с тобой сытые и довольные.

— Ох, боярич, ты со мной прямо как с ровней, — Аглая даже головушкой покачала.

— А ты сейчас и есть ровня, — сказал я и, видя ее недоумение, пояснил: — Ты голая, я голый, кто в каком роду родился, и не видать.

Аглая недоверчиво хихикнула. Нет, ну я ей сейчас покажу, что такое ровня.

— Иди-ка ко мне, — поманил я ее…

С венскими конфетами в качестве подарка Ирина оказалась более чем права. Удовольствие, прямо скажу, совсем не дешевое, зато и эффект соответствующий. Именинница только что не подпрыгнула от радости, женская половина гостей посверкала глазками, сначала завистливо, а чуть попозже, когда конфеты пошли на общее угощение, то и обрадованно, а мамаша виновницы торжества отметила мое подношение благосклонным кивком. Всего на празднике я насчитал двадцать одного человека — как раз каждому конфету, да три штучки именинница себе оставит на вечер или на утро.

Пришлось, ясное дело, пройти через процедуру взаимных представлений, впрочем, многих присутствующих я помнил благодаря прежнему Алеше Левскому, а многих знал уже и сам, поскольку почти половину гостей нашего с именинницей возраста составляли мои же недавние товарищи по гимназии, а другую половину — те же девушки, с которыми знакомились на выпускном балу. Празднично-развлекательная программа ничего особенного не предлагала — танцы, закуски «а-ля фуршет», да умеренное количество шампанского. Молодежи, после того, как все взяли с разносимых слугами подносов по бокалу, больше не подносили, только старшим. Зато прохладительные напитки имелись, как говорится, в широчайшем ассортименте и неограниченном количестве.

Где-то к исходу первого часа я заметил, что наблюдаемое обилие весьма и весьма привлекательных девушек меня не то что не возбуждает, а и просто не впечатляет. Впрочем, а чему удивляться, если вечером у меня встреча с Аглаей? При всех своих внешних качествах, местами очень даже, хм, выдающихся, сравнения с этой не столь яркой красоты женщиной девицы не выдерживали. Хотя… Невесту-то мне, ежели я сам этим не озабочусь, подбирать будут если уж и не прямо из этих, то уж в любом случае из таких же, так что стоило присмотреться. Приглядывался я в первую очередь по фигуре, а затем, исходя из того, что при прочих равных показателях меня больше привлекают девушки нордического типа — чтобы волосы посветлее, глаза поголубее, а кожа побелее. А если уж и наличие ума удастся обнаружить, это вообще чудесно. Две девицы — боярышня Щукина и княжна Бельская — соответствовали названным требованиям в наибольшей степени, но предпочтительнее смотрелась Лизонька Щукина, потому как была поумнее. Однако же показывать на публике свое явное предпочтение общению с одними девушками в ущерб другим считалось здесь не вполне приличным, поэтому общаться приходилось со всеми примерно в равной мере.

Вообще, скажу я вам, искусство светской беседы — это что-то… Попробуйте поговорить с собеседником буквально ни о чем, но так, чтобы и он остался впечатлен вашим живым умом, и у вас не было ощущения впустую потраченного времени, и вы меня поймете. Прежний Алеша, хоть и был балбесом, азами этого искусства владел, а уж живого ума и житейского опыта, пусть и полученного совсем в другой среде, у меня у самого хватало, так что лицом в грязь я, надеюсь, не ударил. Во всяком случае, родители именинницы общением со мной остались довольны и даже выразили надежду, что бывать в их доме я буду почаще. Разочаровывать их своим скорым отъездом в Германию я не стал.

Доносились до меня и разговоры других присутствующих, пусть я и не старался их подслушивать, за единственным исключением. Та самая княжна Бельская очень уж переживала за боярышню Сашеньку Михайлову, которой, как и моей двоюродной сестре, отказали в приеме в царицыну свиту, а Илюша Никитин, самый, пожалуй умный из выпускников нашей гимназии (ну, ясное дело, после меня, хе-хе), пытался ей объяснить, что матушка упомянутой Сашеньки вообще напрасно подавала прошение. Княжна не поняла, и Илюша вместе с пришедшей ему на помощь именинницей растолковали ей, что, пусть и при таких отказах причину не указывают, в данном случае эта самая причина всем известна — отец Сашеньки, боярин Дмитрий Михайлов, при живой жене жил с любовницей, ни от кого не прячась, да и с самой той любовницей все было, как бы это помягче выразиться, не очень чисто. И раз уж даже Боярская Дума отрешила боярина Михайлова от права участвовать в своих заседаниях до тех пор, пока он не одумается и не удалит от себя женщину с крайне сомнительной репутацией, то нечего было и мечтать о том, что его дочери позволят находиться возле царицы. Интересно… Очень, я бы сказал, интересно. Что же такого нехорошего известно в Кремле о Волковых, если в том же самом отказали Ирине?