Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

Впрочем, Кодрун прекрасно понимал, что легкой коннице не следует атаковать строй опытных воинов, и отдал приказ закидать недругов метательными снарядами. Дротики, метательные дубинки и стрелы дождем хлынули на вражеский строй, уязвляя воинов в незащищенные броней места и то и дело сбивая крестоносцев с ног. Русич Андрей, привезший с собой из Вщижа тугой самострел коловратной системы, размеренно крутил ручку ворота, натягивая тетиву, а после неспешно прицеливался, благо расстояние было небольшим, и почти с каждым выстрелом поражал насмерть очередного супостата.

Даже под обстрелом немцы не теряли присутствия духа, вновь и вновь упорно восстанавливали строй, перешагивая через павших и не обращая внимания на раны, однако было видно, что они уже начали изнемогать. Постепенно захватчиков оттеснили от домов, и они были вынуждены отступить к самому берегу, чтобы не дать зайти себе в тыл.

Уловив переломный момент в сражении, и вармийцы, и союзники, которым тоже хотелось принять участие в сече, начали напирать, желая пустить кровь лиходеям, и прусский князь отдал команду броситься в рукопашную.

Кодрун с Доманегом торопливо спешились, встали плечом к плечу и, прикрывшись щитами, приблизились к латинянам. Русичи заранее показали вармийцам основы правильного боя, и пруссы не нападали сумбурно, а размеренно и спокойно действовали парами. Воины передней шеренги отвлекали противника, заставляя его открыться, а копейщики второго ряда били неприятеля в лицо или в бок. Не ждавшие таких боевых навыков от дикарей, коими они считали вармийцев, тевтонцы снова попятились, по колено зайдя в воду, и уже не пыхали гордостью. С каждой минутой их отряд таял, а боевой дух стремительно падал. Серых плащей рядовых братьев уже почти не осталось, но германские рыцари, лучше защищенные и лучше обученные, еще держались, умело отбиваясь мечами и булавами. Однако рассчитывать на чудесное спасение им не приходилось. Когги не могли подойти ближе к берегу, а шлюпок на них не было. Правда, моряки торопливо сооружали из запасных досок плотик, но надежда на него была весьма призрачной. Впав в грех отчаянья, один из кнехтов торопливо сбросил короткую кольчужку и попытался вплавь добраться до кораблей. Но в его незащищенную спину тут же вонзилось несколько стрел, и тело труса задергалось в судорогах, окрашивая воды залива в багровый цвет.

Сражение явно близилось к завершению, и рыцари девы Марии это ясно понимали, однако поделать ничего не могли. Если пруссы имели возможность то и дело сменять друг друга, то марианцам они не давали ни минуты роздыха. Пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход, предводитель тевтонцев - высокий рыцарь в залитом кровью белом кафтане, вдруг заметил, что хорошо оборуженный соратник прусского князя кричит по-славянски: “бей, бей!” (* тогда русский язык от польского отличался не сильно, и немец, имевший дело с ляхами, мог хорошо понимать русскую речь). Мгновенно придумав план, как дать своим хотя бы небольшую передышку, тевтонец поднял меч и закричал:

— Стойте! Поле! Дай поле!

Пруссы, заинтригованные необычным поведением противника, действительно остановились, ожидая чего-нибудь интересного, а Доманег, к которому немец и обращался, машинально вышел из строя.

Однако он тут же понял, что поступил вовсе не так, как ожидали вармийцы. У прусских ратников еще не имелось вековых воинских традиций, как у русских дружинников и западных рыцарей. Раньше они ополчались на битву исключительно для защиты своих селений, а с недавних пор и сами начали устраивать набеги на соседей, но лишь с целью пограбить и быстро уйти с добычей. Вот и сейчас главной целью для них было расправиться с лиходеями, претившим их селению, а вовсе не сгинуть понапрасну, показываю удаль. К чему глупо погибать в единоборстве с лучше вооруженным и обученным рыцарем, когда проще забросать его издали острыми и тяжелыми предметами, а после, навалившись гурьбой, заколоть пиками.

Вникнув в мотивацию вармийцев, русич сразу пожалел, что согласился заразиться с тевтонским рыцарем. Никто из союзников и не подумал бы его упрекнуть, если бы он не откликнулся на призыв, а вот теперь сделанного не воротишь и придется драться, а этот бой вполне может стать последним. Конечно, Доманег был воином, и притом не из последних. Гавша не зря выделил его из остальных дружинников. Но все-таки по факту он оставался всего лишь кметем, хоть и получившим недавно чин боярина. А вот перед ним стоял настоящий боярин - с измальства обученный владеть мечом, прошедший через сечи и повидавший немало противников. С таким даже Гавше было бы непросто сладить.