Дмитрий Старицкий - Горец. Вверх по течению

Как, впрочем, не заметил я и откровенного пьянства офицеров. Как тут не вспомнить мне своего ротного в уральской мотострелковой бригаде, который через раз на вечерней поверке появлялся в казарме никакой, разве что на ногах еще стоял. Здесь если офицер на вечерней поверке тусуется, значит, в роте ЧП.

Основные рабочие лошадки службы войск здесь ефрейторы и унтер-офицеры. Доверие со стороны командования к ним полное, как и спрос за службу. Даже фельдфебель для рядового уже почти недосягаемая фигура. И если ефрейторы еще встречаются из старослужащих, то унтера и фельдфебели практического поголовно сверхсрочники, дядьки в возрасте. Причем им искренне нужно было, чтобы мы именно служили, а не мучились. И воинскую науку вбивали в нас крепко. Килограммов шесть-семь живого веса за эти лагеря я потерял точно. И это еще без кроссов, которых тут не было, только на строевой с ружейными приемами от взятия «на караул» до «штыком коли – прикладом бей».

Если командира своей учебной роты капитана барона Зандерфорта (кстати, щеголявшего ленточкой Солдатского креста в петлице мундира!) мы видели редко, это еще не означает, что он нас не знал. На третьей неделе ротный практически всех окликал по фамилиям и не путался. И к концу срока обучения дал нам всем вполне объективные характеристики, причем нам же на руки в письменном виде, что меня откровенно потрясло. Но не все зависело от него.

На третьей неделе приехали из города два майора из строевой части гарнизона с бричкой, полной наших личных дел, и взводы снова перетасовали так, что в одних оказались сплошь неграмотные новобранцы, а в других умеющие хотя бы читать и писать на рецком. В один взвод собрали всех тех, кто еще знал общеимперский язык. Для меня это был четкий разведпризнак, что скоро набегут «покупатели» за пополнением для своих полков и батальонов.

На тридцатый день лагерей нас снова построили в ротную колонну и пешком отправили в город, тем же маршрутом, только в обратном направлении. После усиленного издевательства над нашими тушками, именуемого курсом молодого бойца, этот поход воспринимался нами как увеселительная прогулка, хотя жара за это время существенно усилилась. Лето пришло в долины.

По дороге в город встретили такую же учебную роту, которая навстречу нам направлялась в те лагеря, которые мы покинули.

Фельдфебель громко скомандовал:

– Отдать честь добровольцам.

И вся наша рота, пока мы не разошлись с новобранцами, шагала по пыльному проселку высоким строевым шагом, сцепив в шеренгах мизинцы и повернув головы в сторону «желторотиков».

Впрочем, нам после десяти километров дороги кило пыли больше, кило пыли меньше – все равно, а новобранцам приятно. Да и нам это серьезно подняло самомнение.

В гарнизонном военном городке нас первым делом отвели в нормальную баню (в лагерях мы мылись исключительно в холодной речке) и накормили обедом, а потом забрали нашу полевую униформу в прачечную, а нам выдали чистую подменку второго срока, и завертелись приятные хлопоты по выдаче и подгонке парадного обмундирования. Помимо гарнизонной швальни, наверное, еще всех городских портных временно призвали на военную службу. Много крутилось вокруг нас гражданских с портняжными метрами и иглой. Но зато и выглядели мы уже к вечеру красавцами, а не чучелами.

Поменяли нам все, кроме сапог.

Парадный мундир выглядел красиво, но для меня непривычно. Черные брюки были прямые, с возможностью носить под них ботинки (которых нам не дали), и на них запрещено было заглаживать стрелки. Сам мундир был так называемого «лацканного» кроя, светло-серого цвета. Узкий в талии, двубортный, в котором борта расходились к плечам. На животе два ряда ясных посеребренных пуговиц по четыре штуки в ряд – одна ниже пояса, остальные выше, до грудины. И две по две пуговицы на верхнем срезе лацкана, почти на плечах. Декоративные на правом плече, реально застегивающиеся – на левом. Я еще удивился, что застежки на «женскую» сторону, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому промолчал, подтверждая наработанную репутацию угрюмого и малоразговорчивого горца.

Карманов у этого мундира не было предусмотрено. Вот так.

Канты цветные нам вроде также не были положены, но вот обшлага рукавов достались цветные. В основном черные, кроме как у рецких «грамотных» взводов – у тех они были темно-зеленого цвета, присвоенного горным стрелкам. На обшлаге клапан на три пуговицы, причем две верхние застегнутые, а нижняя – нет. Почему так? Мне никто так и не мог внятно объяснить, в смысле наши ефрейторы, к офицерам я с такими вопросами благоразумно не лез.