Александр Харников - Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила (сборник)

Сломало же их то, что среди ночи, в абсолютной тишине, с дикими воплями к ним на борт полезли зеленые пятнистые демоны с перемазанными краской лицами. Можно сказать, что они увидели воплощенный ужас своего родного фольклора. Их минутного ступора морским пехотинцам хватило на захват небольшого корабля. Шок двух матросов был таким, что один прыгнул за борт и утонул, а у другого просто остановилось сердце. Захваченный миноносец мы решили отогнать к «Маньчжуру». Пусть он поделится командой. Сия посудина вполне сгодится для ловли джонок.

Да, кстати, пакет с приказом «Стоять насмерть» среди документов на борту «Сиротаки» тоже присутствовал, но было это уже делом десятым. Как и предполагал мой особист, пусанская группировка была японцами уже списана. Любой вменяемый командир в подобной обстановке отдаст своим войскам такой приказ. Иное может быть только при разгуле демократии и толерантности, но Япония в начале ХХ века таковыми болезнями не страдала, скорее наоборот.

И вот теперь, когда уже настало утро, мы встречаем объединенную эскадру, с четким пониманием того, что война вступила в свою очередную фазу…

Капитан Александр Васильевич Тамбовцев

Вот мы и тронулись. Не в смысле умом, а в смысле – начали движение к месту назначения. Колеса набирающего скорость состава простучали по выходной стрелке станции. Впереди лежал путь в двенадцать тысяч верст – до самого Петербурга.

Я прошел по вагону и вошел в свое купе. Оно было двухместным. Как я и предполагал, ко мне подселили «коллегу» – жандармского ротмистра Михаила Игнатьевича Познанского. Я уже кое-что успел узнать о нем из своих архивов. Он был настоящим профессионалом, умным и опытным, несмотря на свой возраст – ротмистру было чуть за тридцать.

С одной стороны, это меня радовало – Познанский мог оказать нам большую помощь в охране спецэшелона и в освещении обстановки в Маньчжурии. С другой стороны, общаясь с жандармом, надо было все время держать ухо востро, помня, что люди его профессии умеют многое замечать, анализировать услышанное и увиденное и делать из всего соответствующие выводы. Впрочем, и мы не лыком шиты, ведь по первой моей работе мы с ним вроде как коллеги.

Внешне Михаил Игнатьевич выглядел рубахой-парнем, компанейским и немного простоватым. Этакий круглолицый увалень, с небольшой бородкой и усами. Но я хорошо понимал, что это лишь маска. Познанского выдавали глаза – цепкие и внимательные.

Первым делом он предложил мне выпить за знакомство и за успех нашего путешествия. И достал из своего саквояжа бутылку «Шустовского». Я мысленно ему зааплодировал – вот ведь, морда жандармская – и как он догадался, что из всех видов спиртного я предпочитаю коньяк.

Отведав из походной серебряной стопки янтарного напитка, я налил себе и ему по второй, но пить не стал. Дальше у нас с ним пошел разговор, напоминающий разминку двух дуэлянтов, которые осторожно, едва касаясь клинками, кружатся, пытаясь понять – насколько силен его противник и что от него можно ожидать.

– Судя по вашему говору, Михаил Игнатьевич, вы родом с Волги, – задал я ему вроде бы невинный вопрос.

– Угадали, угадали! – весело воскликнул жандарм. – Именно с Волги, с самого Нижнего. Давайте выпьем за вашу проницательность, уважаемый Александр Васильевич.

Мы пригубили коньяк, после чего Познанский невинно поинтересовался у меня:

– А вы, простите меня за любопытство, откуда будете? Вроде говорок у вас питерский, но не совсем. Какие-то в нем словечки непонятные попадаются, да и произношение иной раз на русское не совсем похоже.

Я улыбнулся. Да, знал свое дело Михаил Игнатьевич, опытен, сразу вижу, хотя и валенком старается прикинуться.

– Вы почти угадали, – сказал я ему, – действительно, родился и вырос я в Санкт-Петербурге, на Кирочной улице, знаете, это недалеко от Таврического сада и Академии Генерального штаба. А потом жизнь бросала меня из одного конца света в другой. Оттуда и словечки новые, на русские не всегда похожие.

Мы еще пригубили коньяка. Посчитав, что вступительная часть прошла благополучно, Познанский приготовился задать мне очередной вопрос. Но я остановил его жестом, сказав:

– Михаил Игнатьевич, давайте с вами сразу договоримся. Я о вас знаю почти все, вы обо мне – почти ничего. Кто мы такие и что мы собой представляем – есть величайшая тайна Российского государства. Вы сами видели – с чьего ведома и по чьему поручению организована эта экспедиция. Если по прибытии в Питер государь решит, что вы и дальше будете работать с нами, тогда мы раскроем перед вами весь расклад. Но никак иначе, ибо даже моя начальница – полковник Антонова – здесь не властна. А пока давайте будем пить этот чудесный коньяк, слушать стук колес и любоваться чудесными видами Квантуна.