Мила Бачурова - Заложники Солнца (СИ)

– Да почему?! – Кирилл изумился еще больше.

– По кочану! Потому что – видишь, что с ней творится? Меня ведь Герман заставил Ларку взять, я как живой упирался. С горшка ее знаю, догадывался, что будет. Когда парень у нас погиб, при ней… Корвин, от ожогов загнулся… Ларка рыдала как сумасшедшая. Так убивалась, что смотреть невозможно. И я тогда сдуру пригрозил, что – все! Больше – никаких ей походов. Вернемся, я с Германом поговорю. И пускай, раз такая нежная, дома сидит.

– Идиот, – вырвалось у Кирилла.

Рэд не спорил.

– Ну, идиот. Молодой был… Да и вообще, поначалу девчонки с нами не ходили! Я откуда знал, как с ними надо? Всю дорогу пацаны одни. А однажды вернулись, злые до трясучки – поход уж больно пакостный вышел, одного бойца застрелили, другого ранили тяжело, он потом умер… Я тогда в первый раз до бессознанки нажрался. И, говорят, орал, что вот, сколько буду жив – столько и буду Диких глушить! Пока всех не истреблю. А как очухался, Герман велел Олеську с Ларкой тренировать. Сказал, что в следующий поход они с нами пойдут, и не обсуждается. Потому что, сказал, мужики без женщин звереют, и нам с пацанами до Диких – не так уж много осталось… Из-за «Диких» я тогда взбесился, конечно, хоть и виду не подал. И про Олеську, между прочим, не спорил! Она спокойная, слова лишнего не вытянешь. Снайпер отличный. И по характеру – больше на парня похожа, чем на девку. А Ларка – совсем другая! Она ведь, как я тогда наорал, рыдать-то перестала. Только будто застыла вся. «Да, командир» – «Нет, командир». И все! Не человек, а тень ходячая. Вроде ползает. Что скажешь, делает. А сама – не здесь… В тот-то раз мы через две ночи домой вернулись. Дома она отошла, и я Герману не стал говорить. Привык уже, что докторша в отряде есть, да и не погибал никто с тех пор! А сейчас – сам видишь. – Рэдрик со злостью отшвырнул окурок. – Со мной Ларка говорить не станет. До сих пор боится, что из отряда выкину. Думает, небось, что раз не ревет, так я и не вижу, как ей хреново.

– А что я-то могу сделать? – Кирилл уже понял, что разговаривать придется. И малодушно тянул время.

– Без понятия, – больше, кажется, злясь на собственное бессилие, чем на Кирилла, бросил Рэд. – Хочешь – колыбельные пой, хочешь – целуй взасос! А только мне завтра боец нужен. А не это вот – «Да, командир»… Нас осталось, если забыл, на сотню Диких – шестеро! И если можно сделать так, чтобы не стало пять – это надо сделать. Вот и все.

– Лара… Ты спишь?

Кирилл осторожно присел на край деревянных нар. Там сжалась в комочек под спальником Лара.

Девушка не ответила. Но Кирилл и так знал, что не спит. Он мучительно пытался придумать, что говорить дальше.

– Ты знаешь, мы ведь добыли реактивы, – поделился он. Об успехе экспедиции Лара не спрашивала. Она вообще вопросов не задавала. – Мы такого старика встретили в Омске! Ученого с мировым именем. Он мне такую вещь подсказал! Я бы сам в жизни не додумался.

Лара не шевелилась.

– Я теперь на девяносто процентов уверен, что с воспроизводством все получится, – неловко, делано оживленно продолжал Кирилл. Главное было – не замолкать. У него не хватило бы решимости начать заново. – И, знаешь, – это тоже Борис подсказал – то вещество, которым в Нижнем занимаются, неразрывно с этим процессом связано! Я-то настолько масштабно не смотрел, а Борис сумел все воедино свести! Целую теорию выстроил. Там, видишь ли, в чем дело…

Кирилл сам не заметил, как увлекся. Он ведь до сих пор никому из адаптов об открытии Бориса не говорил: времени не было и не было уверенности, что поймут. А сейчас вдруг почувствовал необходимость выговориться. Произнести вслух то, что копилось в голове и блокноте, урывками обсуждалось и записывалось, но пока еще не было даже толком сформулировано.

Лара слушала. Кирилл не видел ее лица – девушка укрылась спальником с головой – но был уверен, что слушает. Не выставила же.

Бункерная вежливость, заставлявшая таких людей, как он сам, изображать заинтересованность даже там, где ее в помине нет, адаптам присуща не была. Тратить время на «фигню» они полагали бесполезным и глупым. Если предмет разговора не увлекал, беседа попросту обрывалась, Кирилл давным-давно перестал на это обижаться.

Он постарался изъясняться самыми простыми словами. Формулировки рождались на ходу. Когда перестало хватать слов, вытащил из рюкзака заветный блокнот.

Потрепанная, корявая от бесконечных намоканий и высыханий тетрадь была исписана уже полностью, вместе с обложкой. Новые записи пришлось втискивать между старыми.