Дмитрий Крюков - Хроника Великой войны

Карен отвел взгляд от черепков. В голове у него было ясно. Ветер сомнений улетел и разогнал остатки ненужных мыслей, приковывавших его к стулу. Лорд встал, неожиданно энергично подошел к шкафу и открыл его. На полках стояли бутыли вина. Карен внимательно оглядел их, потом осторожно достал самую дальнюю. Блик, сверкнувший на её горлышке, отразился в его зрачке. Карен улыбнулся. Этого он и хотел – выпить именно это вино. Оно было сделано в начале века и целых пятьдесят лет хранилось в погребе. Несколько месяцев назад, в одно из подобных просветлений, Карен извлек его оттуда и переставил в свой шкаф. Лорд надеялся отведать его, но и страшился этого. Он оттягивал момент. В самые тяжелые минуты, когда гхалхалтары прорывали оборону, Карен вспоминал, что в тихой комнате дворца, в шкафу, стоит неоткупоренная бутыль с лучшим в мире вином. И он надеялся, что доживет до того времени, когда наконец попробует его. И вот дожил.

Карен откупорил бутыль. В воздухе послышался изысканный аромат. Лорд склонил голову на бок. Не для того ли он жил, чтобы наконец открыть эту бутыль? Быть может, все его существование сводилось к тому. Все… А завтра гхалхалтары войдут в город. Но это будет завтра.

Карен наблюдал, как плещется, наполняя кубок, старинное вино. Он налил почти до верха, отставил бутыль. Лорд оглянулся, словно боясь, что его видят. Рука нырнула в кафтан и достала маленький кожаный мешочек. Карен высыпал на ладонь крохотную крупицу, пристально вгляделся в нее. Улыбка раздвинула его пересохшие губы. Подумав, Карен высыпал на ладонь ещё одну крупицу. Завтра Вертор падет, а с ним и Королевство Трех Мысов. Лорду надо было заснуть. Ему нужен был отдых. Карен сжал кулак и простер руку над столом. Пальцы его разжались. Крупинки высыпались в кубок, всколыхнув застывшее вино. Оно походило на черный омут, на провал в мироздании. Провал? Карен улыбнулся – нет, его спасение. Он взял кубок и осторожно поднес к губам. "А дети! – Карен вдруг отстранил кубок. – Кто позаботится о них, когда в город придут гхалхалтары? Разве будет жалеть их бессмертный Маг Ночи Хамрак?"

И кубок упал рядом с перевернутым блюдом. Лорд твердо решил разделить судьбу своей страны до конца.

Взорванные пристани нелепыми обрубками вдавались в синюю воду залива. Недалеко от берега факелом полыхала галера. Огонь яростно терзал её остов, и паруса, поднимая снопы искр, кружились черными листьями и обрушивались на палубу.

Невысокий светловолосый человек в мокрой одежде стоял на возвышенности, откуда были хорошо видны изъеденные следами трехлетней осады западные кварталы Вертора и весь залив. Через сквозные балки обгоревших крыш и жалкие нагромождения обвалившихся стен он заметил движение, которое, начавшись от ворот, постепенно охватило весь город. Гхалхалтары и скелеты вступали в покоренную столицу.

Слатийский кормчий Володир попеременно смотрел то на войсковые колонны, то на горящую галеру. Судно стояло так уже более двух часов и никак не могло догореть и спокойно пойти ко дну вслед за десятками кораблей, нашедшими себе успокоение в этом тихом заливе. Галера не тонула, словно в укор гхалхалтарам, погубившим её. Пламя дрожало в глазах Володира, и оттого казалось, что он плачет.

Они приплыли с продовольствием, желая хоть как-то облегчить страдания осажденных, но гхалхалтарские маги уничтожили их судно. Они проделали такой большой путь от самой Слатии. С каким трудом им удалось обмануть преследователей, которые гнались за ними по приказу царя Альфреда Черного. Этот старый, выживший из ума человеконенавистник запретил выпускать в море всех капитанов, которые были заподозрены в сочувствии людям. Альфред забыл, что сам родился в Форт-Брейдене, в Королевстве Трех Мысов. Однако Володир сделал все возможное, и они прорвались. Они благополучно миновали опасные воды Скелетора, и вот их галера оказалась подбита в самой Верторской бухте! Разве справедливо обстреливать мирный корабль, который вез еду жителям? Кормчий рывком стащил через голову мокрую липкую рубаху, скомкал её и со злостью отшвырнул в сторону. Выместив злобу на рубахе, Володир обессилел и медленно опустился на землю. Он остался один. Быть может, кто-нибудь и спасся, но теперь они вдали друг от друга. Слатиец вздрогнул, едва не упав на спину, и вцепился пальцами в жухлую, вытоптанную траву. До него по ней прошли сотни, тысячи солдат, разоривших землю, обративших один из самых богатых и цветущих городов мира в руины. Вот она – гхалхалтарская справедливость!