Дмитрий Крюков - Хроника Великой войны

Война в Вахспандии кончилась. Надо было восстанавливать разрушенное. Многому научившийся за эти годы Удгерф осмотрительно решил не помогать гхалхалтарам в борьбе с Королевством Трех Мысов. Паскаяки были и без того ослаблены, а потом в Морфин пришло радостное известие – Хамрак Великий разбил крупную людскую армию под Устургом. Удгерф счел, что теперь бессмертный вполне справится без его вмешательства.

Основные силы Королевства Трех Мысов были действительно уничтожены под Устургом, но несмотря на это война продолжалась. Люди собирались в небольшие отряды и вели партизанскую войну в горах – ту самую, за которую ратовал лорд Карен. А гхалхалтары, избавившись от крупной восточной армии, стремительно продвигались вперед. Через две недели после сражения они осадили Грохбундер. Крепость стойко держалась в течение месяца, пока наконец не погиб самоотверженный лорд Добин.

К концу 150 года Хамрак был под стенами Вертора – столицы Королевства Трех Мысов. Там его уже ожидала армия Скелетора во главе с Сакром. Скелеты не решались действовать до подхода союзников и, окружив город с западной стороны, полгода сидели в лагере, изредка устраивая перестрелки с настенной стражей. Когда у Вертора появились гхалхалтары, все всколыхнулось. Скелеторские маги неожиданно нанесли мощный магический удар сразу по трем воротам. Это послужило сигналом к наступлению, и на следующий день начался штурм. Столица Королевства Трех Мысов считалась неприступной, и первый натиск был отбит, но за ним последовали второй и третий, и четвертый, и так в течение долгих трех лет.

После того, как лорд Толокамп попал в плен, главным защитником людей вновь стал лорд Карен, на плечи которого легла оборона Вертора.

Карен сутулясь вошел в комнату. За четыре года, что прошли со дня Устургского сражения, он сильно постарел. Пепел седины лежал на его волосах. Вокруг глаз обозначились темные круги, и оттого они блестели особенно ярко. Он устало опустился на стул. Слуга принес на подносе ужин и, ни слова не говоря, удалился.

Карен некоторое время сидел, уставившись в стену. Мысли рваными туманными клочьями проносились в его голове: "Сдал. Так лучше. По крайней мере, хоть оставшиеся выживут… Они пощадят детей. Какой кошмар, – лорд опустил голову на руки. – Во что превратился Вертор – самый большой, богатый город мира? Три года осады. Конец. Неужели?" Лорд поднял глаза. Мог ли подумать отец, что его сын сдаст столицу королевства Хамраку? Как был счастлив его отец! Ведь он умер за десять лет до того, как гхалхалтары высвободились из-за Щита. Карен хотел стать самым последним крестьянином, гоблином, орком, только бы перенестись на сорок лет назад и забыть, и не видеть того, что произошло. С детства его учили тому, что Королевство Трех Мысов – самое великое государство в мире и он должен делать все для его процветания. Как он радовался, когда они покорили Слатию! Как недавно это было! Какие-то двадцать с небольшим лет назад. О, гхалхалтары! Они растоптали его надежды. Они предоставили ему жалкую и неблагодарную роль последнего. Последний герой Королевства Трех Мысов, последний правитель, последний…

Карен взглянул на остывающий ужин. Три года длилась осада, и потому трапезой лорду служило мясо дельфина, которого в шторм выбросило на берег. Он должен был есть падаль, но это не смущало его, ибо он был обязан поддерживать свои силы для борьбы. Однако теперь сопротивление кончилось. Ворота были открыты и на следующий день гхалхалтары намеревались въехать в покоренную столицу. Зачем ему есть отвратительное мясо дохлого дельфина? Карен ударил по подносу, и он, перевернувшись, упал со стола. Глиняная тарелка раскололась. Карен долго смотрел на черепки и чувствовал, как проясняются мысли в его голове. Все мелочное отступало, словно туман, с появлением солнца возносящийся в небо, и лорд вновь обнаружил, что оказался перед своей самой сокровенной мыслью. Она уже приходила к нему во время осады, но тогда он чувствовал себя не вправе. На его совести лежали жизни тысяч людей. Теперь все было кончено, и эта мысль предстала перед ним особенно явственно. У него больше не осталось сил противиться ей. А надо ли было противиться? Он и так много боролся. Разве не может он один раз сдаться без сопротивления? Но Карен все равно боролся. Ему было страшно, хотя он сознавал, что самое страшное уже произошло. Ему было неуютно в собственном теле, но он цеплялся за него.