Евгений Бриз: Горизонты вечности [СИ]

Обернувшись, я увидел ничем не примечательную зрелую пару, сидевшую за столиком позади меня. А присмотревшись лучше, с изумлением узнал в женщине свою мать, а в её спутнике – значительно постаревшего отца с каменной маской вместо лица. Таким он мог быть спустя десять лет после нашей последней встречи. При условии, что я не всадил бы в него две пули из дядиного револьвера. Сидящий рядом с матерью человек уже почти превратился в статую, движения давались ему с трудом, не говоря про эмоции и мимику. Но он нашёл в себе силы изобразить подобие улыбки и показать большой палец.

Иллюзия! Вэтло отправил меня в мир грёз. Вот в чём заключался его сюрприз – в благородной эвтаназии пациента.

– Ты ошибаешься, Майло, – неожиданно обратился ко мне бармен Стил. – Это не иллюзия.

Он держал заведение, не приветствовал роботов за стойкой и зачастую сам обслуживал клиентов. Мы неплохо с ним ладили, он даже знал о моей работе. Но сейчас от Стила осталась лишь оболочка, украденная Вэтло.

– А что – квазирельность, которую ты превратил в мой персональный мирок? – Я отставил недопитый стакан. – Так любезно с твоей стороны.

Вэтло отдал заказ ожидающему парню, не сводящему глаз с певицы на сцене. Не помню, присутствовал ли он в основной версии прошлого.

– В субъективном аспекте этой квазиреальности больше десяти лет, – пояснил бармен, облокотившись о стойку. – Я создал её после нашей первой встречи, вернувшись в тот день, когда ты убил отца.

– И ты не стал его убивать, раз он сидит здесь в добром здравии, – утвердительно сказал я, покосившись через плечо на родителей. Со стороны они выглядели вполне счастливой парой.

– Если заметил, то ты тоже сидишь здесь в добром здравии.

Хм, верно. По логике вещей, один из нас не должен был дожить до моего сознательного возраста. Но вот мы пришли вместе в бар отметить в семейном кругу локальный карьерный успех младшего из Трэптов. Значит, вмешательство Вэтло не ограничилось отказом от убийства.

– На самом деле, Майло, – снова прочёл он мои мысли, – я всего лишь воздержался от подслушивания разговора Саймона с сотрудником ХРОМа и как следствие – от рокового выстрела.

– Невозможно. Он…

– Твой отец не решился на участие в «Перерождении». Перед тем, как ты убил его спящим в кресле, он связался с другим представителем ХРОМа, курирующим проект, и отказался от эксперимента. Он обязался пройти процедуру стирания воспоминаний, чтобы уничтожить не только закрытые сведения Холдинга, но и свои постыдные помыслы относительно тебя. Как ни крути, а мыслишка проскочила. К сожалению, в основной реальности эту часть разговора тебе подслушать не удалось, так как ты засел в своей комнате и лихорадочно крутил в руках старый дядин револьвер.

– Невозможно, – повторил я, но уже менее убеждённо.

– Они с матерью обсудили всё за ужином тем же вечером, – продолжил Вэтло, игнорируя мои протесты. – Ранее он признался ей во всём, раскаялся и сказал, что готов принять скорое забвение, но оставшиеся годы желает провести с вами. Она поддержали его и тоже согласилась подвергнуть себя стиранию ненужных воспоминаний, чтобы оставить неприятный груз на дне прошлого.

Рука сама схватила стакан с ромом, и я опустошил его одним залпом.

– Ты врёшь, – поморщившись, сказал я.

– Мне незачем врать. Это история твоей жизни, Майло, а не моей.

Вэтло отстранился, принял ещё один заказ и стал готовить коктейль. Освободившись, он снова примкнул к стойке и заговорил:

– Ты знаешь, что на самом деле случилось в Центрально Колее, в основной реальности? – Не вопрос, а поддразнивание. – Ведь я не оговорился – твоя мать знала о том, что Саймон передумал насчёт «Перерождения». Он успел рассказать ей всё до судьбоносного вечера. Тебя они посвящать, разумеется, не планировали. Истину мать открыла тебе спустя шесть лет, посчитав достаточно взрослым, чтобы принять её. Но матушка просчиталась. Ты корил себя целый год, но так и не смог простить. Поэтому ты воспользовался ластиком и стёр из памяти всё связанное с её признанием. Оттуда и взялись белые пятна того периода. Ты думал, что вёл чересчур разгульную жизнь, принимал килограммами гепротик, но на самом деле причина в ластике. – Вэтло наполнил пустой бокал и подвинул мне. – Перед стиранием ты строго приказал матери не упоминать об отце ни слова. Так она осталась наедине со своими переживаниями, не желая следовать твоему примеру. Она любила вас обоих и не могла предать Саймона полному забвению. А тебе позволила обрезать связующие нити и жить свободно. Что же случилось с ней в Центральной Колее, ты прекрасно знаешь.