Артем Каменистый: S-T-I-K-S. Существование

– И что вы с ним такое вытворяли? А? Почему от него горелым несет?

– Так мы это… Ну… обход же…

– Ну-ка, что тут у нас… Да вы совсем рехнулись?! Какой недоделок дал вам наряд на эксперименты с электрошоком?!

– Да все нормально, мы тут часто с ним так делаем, он после только спит крепче. – Ответ оправдывающегося был торопливым, заискивающим, а голос спрашивающего наполнялся негодованием от слова к слову.

– Постоянно?! Да вы что – совсем с головами дружить перестали?!

– Ну так это… Электроды тут так и стояли, вчера ему еженедельный шок делали, снять забыли. Ну и мы как бы по привычке…

– По привычке?! – перебил уже откровенно взбесившийся голос. – Да какой недоделанный дебил надоумил вас, баранов тупоглазых, переставить электроды на затылок?! Вот, полюбуйтесь, посмотрите, что вы с ним сделали! Сюда смотрите, чего рожи отворачиваете?! Да вы не люди, вы ошибки природы. Скажите-ка, что мне теперь с этим делать?! А с вами?! Может, на полевую работу отправить?! У нас как раз некомплект, в понедельник половину группы твари сожрали, а оставшихся планируют сожрать в ближайшее время. Вы очень удачно впишетесь в состав, жаль только, что ненадолго.

– Да ничего не будет, сами знаете, какое оно живучее. Да у него регенерация девяносто восемь баллов, восемь лет тренировался восстанавливаться, он быстро очухается.

– Господи, да с кем я сейчас говорю! Вы что, вообще ничего не соображаете?! Вы сейчас кто?! Вы младшие научные сотрудники или жертвы генетической ошибки?! Да здесь не одна, здесь десятки ошибок по вам прошлись! Слушайте, а почему бы вам не пожениться? А? Ведь получится отличная семейная пара недоумков. Мне бы сейчас машину времени да пару презервативов и слетать к вашим папашам-алкоголикам. Кретины вы беспомощные. Вот вы можете мне назвать хотя бы одно великое научное открытие, сделанное кретинами? Или хоть какое-нибудь, хрен с ним, с величием? Не можете, потому что такого никогда не было и быть не может. Получается, таким, как вы, в науке делать нечего. Все поняли? Так что прямо сейчас готовьтесь к переводу в обслугу, с глаз моих долой.

– Но господин Кант, прошу прощения, но мы ведь не специально. Так получилось.

– Ну да, конечно, этот кусок гнили прогулялся немного и решил поджарить себе затылок, а вы, получается, просто мимо проходили. За кого вы меня держите, а? Да среди нас всего два идиота, и я точно не один из них.

– Никогда такого не было, первый раз. Я сам в шоке, как такое вообще могло получиться. Нормально же всегда все было. Может, ему витаминов не хватает или, там, дефицит кальция, вот и прожгло мешок.

– Если вам, дегенератам, так не терпится кого-нибудь поджарить, надо хотя бы для приличия проверять выставленное напряжение! Вы же оба реостата выкрутили до отказа! Оба! Да вы нас чуть без света не оставили, гниды одноклеточные! Оба в обслугу пойдете тухлятину граблями таскать, если ваш Трэш подохнет! Что вы, вообще, себе позволяете?! О чем вы, извращенцы, думали, когда это делали?! Вот-вот подъедет полковник с новой группой залетчиков, а тут у нас цирк с бесплатными клоунами. И что прикажете им говорить?!

– Ну так это даже лучше. Как увидят, так сразу и дисциплинируются.

– Шутки шутишь? Ну шути-шути… В обслугу. Оба. На швабры и тухлятину. А если полковник что-то скажет, одно его слово, единственное слово, всего одно, и вы на полевые работы уйдете. Не, какие, на хрен, работы. Сразу на филиал. Сразу! Все поняли? И радуйтесь, если дело ограничится филиалом не выше шестого. У нас тут как раз на двенадцатом чудесные новости, он занял первое место в номинации «Жопа всех жоп». У них, говорят, дерьмо разгребать некому. Там вы сами тухлятину жрать научитесь. Быстро научитесь, да. Там вы, уроды, еще и добавку клянчить будете. Марш с глаз моих долой!

Лебедка со звоном наматывала цепь, заставляя решетку подниматься вертикально. Трэш, продолжая пытаться что-то рассмотреть через уже слегка прояснившуюся пелену, понял, что его тело меняет положение. Вот-вот ноги окажутся под потолком, а макушка уставится вниз.

В голову, само собой, прилила вся кровь, и это плохо, это усилило боль в затылке до такой степени, что Трэш не выдержал и застонал. Но из груди вместо стона вырвалось нечто другое: утробное хрипловатое урчание, звук омерзительный и неожиданно гулкий, будто из пустой бочки раздавался.

Что-то не так. Это откровенно чужой голос. Его глотка не способна извергать подобное. Не может такого быть.

Хотя откуда ему знать? Точно неизвестно, лишь какие-то неуловимые отголоски воспоминаний мелькают. Не исключено, что это как раз вполне естественно.