Виктория Щабельник - Злое небо

Мне помогла давняя мамина подруга, Элив, вышедшая замуж и переехавшая с мужем в столицу. Когда-то еще до поступления в Академию мы общались с ней довольно часто, и она оказалась единственным человеком, с которым я поделилась своей проблемой. Она помогла выбрать платье и туфли, а после сделала мне легкий макияж. Ее чувству стиля можно было только позавидовать. Возможно, для кого-то было странно, что у меня никогда не было вечернего платья, да и платья вообще, но все мое время было посвящено учебе и мне было жаль его тратить на вечеринки и клубы, пусть это и грозило усталостью и перегрузками, как утверждала бывшая соседка по комнате.

Когда Рейн вошел, я замерла, боясь вздохнуть. Мне было важно понравиться, прежде всего, ему. По взгляду жениха поняла, что не ошиблась с выбором наряда.

— Ты выглядишь… по-новому, — он сглотнул, подошел ближе, взял мою руку и поцеловал пальцы, — нам пора.

— Мой жених немногословен. Придется смириться, — решила я, принимая его руку, чтобы выйти из комнаты.

Я сразу почувствовала, что в камеру зашел именно он . Тот, кто зачем-то спас мне жизнь, притащил сюда, и лечил сутки назад. Мне хотелось вскочить, схватить его за грудки и трясти, пока он не ответит на все мои вопросы. Но я преодолела себя, медленно повернувшись на звук шагов и… замерла. В прошлый раз я могла рассмотреть лишь его фигуру, лицо было скрыто. Сейчас же передо мной предстал мужчина, за тридцать, мощный, с резкими, грубыми чертами лица. Темноглазый и бритый налысо, что меня немного удивило — в такие холода мужчины на планете предпочитали носить растительность на голове и лице. Не урод, но и до красавца ему было далеко.

— Мне сказали, ты отказываешься от пищи, — голос глубокий, низкий, как будто гипнотизирующий. Я моргнула, пытаясь согнать наваждение. Что за бред, даже если он владеет гипнозом, на меня это не действует. Больше не действует. Что же до еды… Да, было дело, но я не нарочно. Просто пыталась сбежать из камеры и «случайно» сбила охранника, принесшего мне пищу. Он упал, тарелка, соответственно, тоже. Так я осталась без обеда, и, похоже, без ужина.

— Где я? И кто вы? — игнорируя вопрос, я подошла к нему поближе.

— Мое имя Дамир и ты в надежном месте. Отсюда не выбраться самостоятельно. Тебе придется смириться с тем, что какое-то время поживешь здесь.

— Сколько это продлиться?

— Разве тебе плохо? Тебя обижают? Ты голодаешь? — он оскалился, и на миг его лицо стало пугающим, — мерзнешь? Вынуждена убивать, чтобы выжить? Отдаваться мужчинам за защиту?

— Почему я должна вам верить?

— Ты не должна. Просто сейчас прими это как данность. Отсюда для тебя путь закрыт. И веди себя прилично. Не бросайся на людей, ешь, что дают, и не пытайся сбежать.

— Я не хочу оставаться в этой камере! Это же тюрьма! — возмутилась я.

— Но комфортная и теплая тюрьма, — отрезал Дамир, — к тому же, тебе не привыкать.

— Не смейте говорить со мной в подобном тоне! Вы ничего обо мне не знаете! — я понимала, что моя грубость может его спровоцировать. Наверное, мне даже этого хотелось. Чтобы сразу понять, что меня ждет при худшем раскладе.

— Я знаю достаточно, чтобы понимать — на это планету ангелы не высаживаются, — Дамир усмехнулся и совершенно неожиданно сделал бросок в мою сторону. Схватив за плечи, он развернул меня к себе спиной и прижал к стене.

— Давай, скажи, что ты невиновна, что ты здесь из-за чудовищной ошибки, соври, как это делали до тебя, как будут делать после тебя. Мне даже интересно послушать, что ты придумаешь.

— Я… — я напряглась всем телом, чувствуя спиной его грудь, стук его сердца. Он не знает, никто из них даже не подозревает. А может быть, это и есть мое наказание, мой персональный ад? Не там, в ледяной пустыне, а здесь, в стерильной камере, рядом с этим человеком, который вызывает у меня необъяснимое чувства страха. Как будто знает все, что скрывает моя черная душа.

— Я виновата, — взмокшим от пота лбом я прижалась к прохладной стене. Из глаз были готовы сорваться слёзы, но я сдержалась. Этот человек-чужак, ему нельзя доверять, перед ним нельзя раскрываться . Если кто-нибудь узнает правду, мне конец.

— Поздравляю. Тебе удалось меня удивить, — он тут же выпустил меня из захвата, и я, развернувшись, съехала по стенке вниз. Неприятное положение, когда он взирает на меня сверху, но ноги отказывались держать, а щиколотка все еще болела.

— Вы говорили, что я попала сюда не одна, — прежде, чем этот человек уйдет, и оставит меня наедине со страхом и тревогой, я должна знать, — кто-нибудь выжил после лавины?