Михаил Ахманов - Солдат удачи

Нерис нахмурила брови.

– Из снов ничего не приходит, кроме картин грядущего. Временами ясных, но чаще похожих на лес и горы за пеленой дождя… Я видела на этот раз, как мы путешествуем по реке, то вдвоем, то со спутниками, как ты сражаешься и получаешь раны и как я исцеляю их… Это все. Слишком мало, чтобы узнать о наших судьбах, но хватит, чтобы тебе довериться… ведь ты сражался за меня… – Солнечный луч коснулся ее головки, и золотистые волосы вспыхнули, будто их объяло пламя. Сделав паузу, она сказала: – Ты тоже спал и видел сны, послания Элейхо… О чем же? Может быть, мне виделось начало, а тебе – конец?

– Ни то и ни другое, если говорить о нас. Элейхо был ко мне щедр и показал картины прошлого. Очень далекого прошлого… – Глаза Дарта на миг затуманились. – Но это не важно, моя светозарная. Прошлое есть прошлое, и его не вернешь… – Он встряхнул головой и спросил: – Так все же на чем мы отправимся в дорогу? Ты припрятала судно в своем мешке?

– Увидишь.

Они покинули пещеру и, обогнув ягодные кусты, начали спускаться к берегу, но не к лагуне, а к гроту с мусорными ямами. Дарт сорвал пару тяжелых гроздей, одну предложил Нерис, с другой принялся отщипывать ягоды; они были сочными и сладкими на вкус, с тонкой шелковистой кожурой, напоминавшей женскую кожу. Поедая их и глядя на гибкую фигурку Нерис, уверенно скользившую среди камней, он думал о том, что, в сущности, ничего не знает об этой женщине. Путь ее лежал из загадочного Трехградья в столь же загадочные Лиловые Долины – но с какой целью она отправилась туда? И что случилось с ней в дороге? Как она попала в плен к чешуйчатым? За что они убили ее спутника Сайана и мучили ее саму? Чего хотели?

Об этом он не ведал. Он помнил лишь о том, что руки ее нежны, губы горячи, а плоть – щедра и что на холмиках ее грудей расцветают под поцелуями розы. В этом она не отличалась от прочих женщин – тех, которых он знал на Земле, и тех, что дарили его любовью на Анхабе.

В грозди осталась последняя, самая крупная ягода. Догнав Нерис, он протянул ее зверьку на плече женщины, но тот возмущенно фыркнул и отвернулся. Видно, сладкое было ему не по вкусу.

– Простите, сир, мою назойливость, – вымолвил Дарт, отряхивая липкие от сока пальцы.

Когда они спустились к реке и к ямам, ночная тяжесть отступила, тучи исчезли, и жар синего солнца, Люциферова ока, высушил прибрежные утесы и листву. Речная гладь будто застыла, нежась в солнечных лучах; над ее поверхностью клубился легкий туман, воды текли неспешно, с ленцой, и в них, в четверти лье от берега, играли рогатые дельфины.

Нерис направилась к валуну, на котором вчера сушила одежду, но вдруг ее шаг стал неуверенным, потом замедлился. Она замерла, вытянув руки с раскрытыми ладонями к холмику с торчавшим над ним крестом. С его перекладины свисали браслеты и ожерелья.

– Что здесь? Я чувствую что-то такое, что было недавно живым…

– Было, – подтвердил Дарт и рассказал грустную повесть о маленькой даннитке.

– А что означают эти скрещенные палки?

– Ничего особенного. Знак уважения к погибшему… Священный символ в моих родных краях.

– Символ, которым чтят в твоих краях Предвечного Элейхо?

– Считай, что так.

Она стояла над могильным холмиком, задумчиво покусывая нижнюю губу.

– Значит, данниты уже проплыли… целый флот, как ты утверждаешь… Когда же это было?

– Циклов пятнадцать назад. Может быть, четырнадцать или тринадцать.

– Тогда мы их нагоним. Они плывут к морскому побережью, и странствовать с ними безопаснее. Хотя бы какое-то время… – Лоб Нерис прорезала морщинка, и, помрачнев, она добавила: – Мне кажется, их путешествие не кончится добром. Так говорят мои сны…

Опустив мешок на землю, Дарт пожал плечами. Сны, которые виделись ему, были о прошлом, не о грядущем. В тех снах он мчался в бой на лихом скакуне, пил вино в придорожных тавернах, торжествовал над поверженными врагами и целовал прекрасных дам; он снова был красив, предприимчив и молод, и пробуждение от сна дарило впечатление потери и тягостной тоски. Правда, в новом своем существовании он не утратил ничего, кроме земных воспоминаний, но они, как утверждал Джаннах, были наполовину иллюзией и на другую половину – миражом.

Он следил, как Нерис извлекает из мешка ореховый ларец, а из него – овальные жемчужины. Не все сразу, а по отдельности, рассматривая их, ощупывая кончиками пальцев, замирая в раздумье и будто к чему-то прислушиваясь. На взгляд Дарта, эти камешки выглядели совершенно одинаковыми, молочно-белыми горошинами с опалесцирующим блеском, но, вероятно, их схожесть была обманчива – Нерис выбрала один, а два возвратились в ларец.