Андрей Егоров - Космический капкан

– Кис-кис-кис, – позвал Глеб. Вкрадчиво позвал. Даже нежно.

Но кошка и головы не повернула. Смотрела перед собой не мигая и не шевелилась. Испугалась чего-то? Хотя чего ей, казалось бы, бояться? До земли – два метра, с такой высоты и человек спрыгнет. А кошка – и подавно.

– Прыгай! – пригласил Глеб, подставляя руки.

Настойчивые призывы человека кошка проигнорировала, продолжая пялиться в пустоту с самым маловыразительным видом.

«Словно какой-нибудь высоколобый философ, погруженный в себя, – удивился Глеб, – можно подумать, она занята поисками смысла жизни».

– А ну-ка, – буркнул Жмых, – иди сюда, животное, и поскорее!

«Наверное, не стоило стрелять в кассиршу Мамба-банка из газовой волыны, – он помрачнел. – Теперь от меня разит газом, и зверек боится незнакомого запаха».

Кошка наконец пошевелилась, медленно повернула голову и посмотрела на человека, который тянул к ней руки, приговаривая «у-тю-тю, моя родная», как показалось Глебу, с презрением.

– Я тебя все равно достану! – прошептал он. – И напою молоком, даже если придется тащить тебя вместе с деревом и тыкать мордой в блюдце! Ты попьешь молочка, не будь я Глеб Жмых!

К счастью, прохожих вокруг не наблюдалось. Время от полудня до вечера в Мамбасу самое жаркое – простые обыватели сидят по домам и потягивают имбирное пиво. Только джентльмены удачи, вроде Глеба, решительным шагом входят в кондиционированные помещения банков и магазинов, избавляют служащих от лишней наличности и скрываются в адском пекле раскаленных городских кварталов.

– Я помогу тебе, киса! – сменил Жмых гнев на милость, снял белоснежный пиджак и повесил его на сухой сучок акации.

«Влезу на это пыльное дерево и сниму ее, – решил он. – Потом мы пойдем в лучший ресторан. В конце концов, я заработал сегодня двадцать тысяч. Редкая удача, что в банке оказалось столько наличности! А еще – некоторые приятные мелочи, вроде сережек кассирши, которые можно продать за тридцатку. Никак не меньше».

Кошка повернула голову и пискнула:

– Мяу!

Голос у нее оказался хриплым, как у старого пьяницы.

«Болеет она, что ли? – удивился Глеб. – Ну, ничего, блюдечко теплого молока пойдет бедняжке на пользу!»

Пусть ему придется испачкать белые брюки, – на них все равно налипло грязи, когда он перелезал через забор в переулке за Мамба-банком, – но кошку он достанет!

Глеб подпрыгнул, ухватился за сук, подтянулся. Рывок, и он уселся на ветку верхом. На стволе мамбасуанской акации, конечно, нашлась мерзкая колючка, которая порвала брючину и впилась в беззащитную ляжку.

– Ексель-моксель! – выругался Жмых, сплюнул вниз и с самым сердитым видом уставился на кошку: – Ничего, упрямая моя, сейчас я тебя достану!Тихо, тихо, моя хорошая! Пушистая моя!

Глеб потянулся за зверьком, но глупая тварь, не понимая, что спасение близко, полезла от него по ветке, похрюкивая гадким тенорком.

– Стой, неблагодарная! Стой!

Жмых попытался схватить неразумное животное, но кошка отпрыгнула, полоснула его когтями по пальцам и с шипением, напоминающим звук проколотой камеры, сиганула с дерева, в полете она неловко изогнулась, приземлилась на раскоряченные лапки метрах в десяти от акации и заковыляла прочь.

Глеб провожал кошку сердитым взглядом, пока она не скрылась в ближайшем дворике. И заорал вслед, чуть не плача:

– Наша компания им не подходит! Нет! Мы предпочитаем общество старух, роющихся в помойках! Скотина ты полосатая! И больше никто!

Не видать мне в ближайшее время счастливого фарта, понял Жмых. Он критически оглядел себя. Ну и видок! Брюки порваны, рубашка из лемурийского шелка, купленная аж за десять рублей, безнадежно испачкана. Да еще саднят расцарапанные о колючки акации пальцы.

Он поглядел вниз, выбирая место, куда можно спрыгнуть. И едва не вскрикнул от неожиданности. Полосатая грымза не только не принесла ему даже малую толику удачи, но совсем напротив – навлекла неприятности.

Под деревом, рядом с его пиджаком, стоял толстый полицейский с угольно-черной физиономией. Под форменной курткой обрисовывался толстый живот. Настроен страж порядка был самым решительным образом. Он эффектно постукивал по ладони электродубинкой и хмурил брови. Радовало, что парализатор болтался у него на боку. Значит, ориентировка на грабителя банка в Центральное полицейское управление Мамбасу пока не поступала.

– Что ты там делать? – на ломаном русском спросил чернокожий. Сообразительный! Сразу определил родной язык Глеба. Впрочем, догадаться, кто Жмых по национальности, несложно. На испанца и латиноамериканца он не похож, англичан и французов в Мамбасу по пальцам пересчитать можно. А вот русских хоть отбавляй.