Евгений Белогорский: Карельский блицкриг (СИ)

Приход весны всегда олицетворяется с началом новой жизни, чего-то светлого и радостного, что одним своим видом дарит людям надежды на лучшее. Именно это согревает остывшие за долгую зиму души, заставляет биться сердца, строить планы на жизнь. Весна - прекрасная пора и крайне трудно и горестно встречать её, находясь в темной и тесной камере. Когда все твое людское существование рвется наружу, а крепкие толстые стены тебя не пускают, и от осознания собственного бессилия хочется выть во все горло.

Комдив Константин Рокоссовский, находившийся в заключение в знаменитых "Крестах" вот уже второй год, по своей натуре был крепким и волевым человеком. Арестованный в конце тридцать седьмого года по так называемым "национальным спискам", он мужественно держался на допросах, категорически отказываясь признать себя виновным и дать признательные показания.

То на чем ломались многие "герои гражданской войны" сделавшие головокружительную карьеру, на него не действовало.

С детства привыкший тяжелой работе, сильный и выносливый Рокоссовский не испугался применения против него физического воздействия со стороны следствия. Чтобы добиться "чистосердечных признаний" и заставить несговорчивого комдива "разоблачиться", следователь был вынужден звать на помощь ещё двоих своих товарищей по нелегкому делу в розыске "скверны". Но попав под тройной нажим, Константин Константинович не сдал своих позиций, не признал себя виновным.

Не оказало на него нужного воздействия и фактор психологического давления, который следователи очень широко и успешно применяли во время арестов и допросов. Очень трудно было перестроиться человеку, обладавшему большой властью над людьми. Ещё вчера, он был уважаемым и заслуженным командиром. От него зависели судьбы тысячи людей, многие из которых всеми силами пытались получить от него знак внимания и поддержки. В руках его была силы власти и вдруг, всего этого нет. Знаки различия и боевые награды вырваны с мундира "с мясом" и ты уже не " Сам Иван Иванович", а простой заключенный, которыми так плотно набита камера, что спать приходится сидя на полу. Когда молодой сопливый "сержант государственной безопасности" нагло пускает в лицо дым от папиросы и, ухватив за ворот гимнастерки, кричит "Ты у меня сознаешься! Ты у меня дашь показание тварь, на своих дружков, врагов народа!" и хлестко бьет по лицу, ты не можешь ему достойно ответить.

Константин Рокоссовский мужественно прошел и через это утонченное унижение. Со скованными за спиной руками, он ухитрился смачно плюнуть кровь из разбитых губ прямо на следователя. И когда тот в порыве гнева наотмашь ударил его, комдив так на него пронзительно посмотрел на своего мучителя, что тот больше не стал близко к нему подходить. Вдруг снова плюнет или ударит головой, такие случаи редко, но бывали к несчастью для здоровья следователей.

Крепким орешком оказался для ленинградского следствия "этот чертов поляк". Не стал он в угоду следствию оговаривать невинных людей, как это делали многие из тех, кто попал в "ежовые" рукавицы наркома. Руководствуясь простым и гадким принципом "раз я страдаю, так пусть пострадают и другие", они в угоду следствию перевирали свои разговоры с людьми, на которых собрались дать показания, а зачастую их просто выдумывали. Некоторые, приходя с допросов, с некоторой гордостью говорили - "сегодня дал признательные показания, ещё на пятнадцать человек!"

Трудно осуждать сломленных побоями и издевательствами людей за такие поступки. Каждый, в экстремальной ситуации действует, так как подсказывает ему собственная совесть, но участь этих людей была незавидная. В подавляющем числе, соглашательство и помощь следствию закончилось для них расстрельной стенкой. Специальные военные суды и заседания не знали жалости "к изменникам Родины", руководствуясь принципом "предавший один раз, предаст снова".

Единственным слабым местом в броне комдива Рокоссовского была семья. Полная неизвестность относительно судьбы жены и дочери, доставляло ему боли во стократ больше, чем побои, грубость и унижение со стороны следователя.

От людей арестованных после него, Рокоссовский знал о незавидной судьбе семей "изменников Родины". Сразу после ареста "изменника" его семья в 24 часа выселялась из казенных квартир и должна была искать самостоятельно средства к существованию. Многие, под давлением обстоятельств были вынуждены публично отказываться от мужа и отца, пытаясь доказать свою непричастность к его "вредительской деятельности".