Евгений Белогорский: Карельский блицкриг (СИ)

- Хорошо, я так и отпишу, что присланные мне вопросы оказались глупостью - произнес юрист, хитро не уточняя, куда и кому следует отписать.

Весь кипя от негодования, Громогласов вперил в юрист майора тяжелый взгляд готовый прожечь его насквозь, но в их ментальную дуэль вмешался Пикин.

- Товарищ Громогласов. Если товарищ военюрист просит, пусть приведут арестованного. Пусть он ответит на вопросы, если это надо. Много их у вас?

- Ровно десять, товарищ Пикин.

- Вот видите. Пусть ответит, и товарищ секретарь начнет писать бумаге по нашей работе.

Не будь в комиссии Пикина и товарищей из госконтроля, Громогласов послал бы крючкотвора ко всем чертям с его вопросами но, увы, не мог этого сделать.

- Хорошо. Герасименко, распорядитесь - приказал Громогласов чекисту и тот пулей выскочил из кабинета. Прошло немного времени, и арестованный был доставлен перед грозные очи комиссии.

Едва Рокоссовский переступил порог кабинета, как Громогласов впился глазами в военюриста. Чутье чекиста подсказывало, что тот неспроста потребовал к себе комдива, и он весь напрягся, готовый сорвать и разоблачить незаконные действия крючкотвора.

Однако ничего подозрительного не произошло. С усталым лицом, военюрист попросил арестованного представиться комиссии, не называя при этом причин по которым она приехала в "Кресты".

Единственное, что он сделал - это встал со стула и, разминая затекшие ноги, подошел к сидевшему на табурете Рокоссовскому, точно также как следователи, ведущие долгий допрос арестованного.

- Есть ли у вас претензии по вашему содержанию? - спросил юрист, открыв блокнот и взяв в руки тонко отточенный карандаш.

- Нет - после короткой паузы ответил комдив. Он ожидал услышать все, что угодно, но только не это.

- Получаете ли вы письма и посылки от семьи?

- Да - с некоторым напряжением в голосе ответил Рокоссовский. Он внимательно смотрел на юриста пытаясь понять, знает он его или нет, но тот сосредоточено смотрел в свой блокнот, чем затруднял задачу для арестанта.

- Имеете ли возможность читать советские газеты?

- Да - прозвучал ответ, и юрист поставил на листке очередную галочку.

- Регулярно ли проводится у вас санитарная обработка?

- Да.

- Хорошо - сдержанно произнес юрист и буднично перекинул страницу блокнота. Он был большой, с круглыми скобками вверху и страницы можно было перелистывать одну за другой.

- Есть ли у вас жалобы на состояния своего здоровья? Оказывается ли вам медицинская помощь? - задал свой очередной вопрос проверяющий, и в этот момент комдив увидел надпись карандашом, сделанную с тыльной части перевернутой страницы. Перекинутая юристом, она оказалась точно перед его глазами и Рокоссовский, не мог её не прочесть.

Короткая, всего в несколько строк, она содержала крайне важные для него сведения.

"Дело комкора Рокоссовского - тухлое. Все давшие против него показания мертвы, а новых материалов нет". Таково было резюме, изучившего дело комдива военюриста, записанное в черновом варианте на странице блокнота.

Едва комдив прочитал эти слова, как сердце его застучало в бешеном темпе. Он с удивлением поднял глаза на юриста, но тот даже не посмотрел в его сторону.

- И последний вопрос. Есть ли пожелания в адрес администрации тюрьмы?

- Нет - чисто механически произнес комдив, усилено переваривая открывшуюся ему правду.

- У меня все - закрыл блокнот военюрист и вопросительно посмотрел на Громогласова, который тут же дал команду увести арестованного.

Кем он был этот военюрист, знакомым которого комдив так и не смог вспомнить или просто хорошим человеком, которого бывшие сослуживцы попросили помочь арестованному Рокоссовскому, так и осталось неизвестно. Некоторое время Константин Константинович опасался, что все это хорошо подстроенная чекистами провокация, но чем больше он думал, тем сильнее он убеждался в обратном.

О том, что написал юрист, он и сам догадывался выстраивая логическую цепочку. Но одно дело предполагать и совсем другое, получить подтверждение своим догадкам, пусть и столь необычным способом.

Брошенным судьбой кругом следовало воспользоваться и, вернувшись к себе в камеру, он принялся выстраивать тактику своего освобождения.

На очередном допросе, комдив сказал, что готов к сотрудничеству со следствием, но только после очной ставки, с теми, кто дал на него показания. К подобному повороту следователь оказался не готов. Как он не напирал, не уговаривал Рокоссовского хорошо подумать, тот твердо стоял на своем.