Андрей Щупов - Оккупация

— Ну, а командовать нами теперь будет Дюгонь.

— Кто, кто? — Потап Шматов — по отчеству Ильич, а по чину капитан милиции, удивленно свел на переносице кустистые брови. — Какой еще, к черту, Дюгонь?

— Деревня! — Сергей Миронов, его коллега по цеху, снисходительно похлопал Потапа по широкому плечу. Тут же фыркнул, припомнив, что точно так же его утешали столичные офицерики. Собственно, и объяснения он выдавал своему другу примерно те же: — Дюгонь, братец ты мой, это монстр. Бронтозавр, перед которым лебезят даже кремлевские министры.

— Значит, снова человечек из конторы?

— Поднимай выше! Это, Потап, государственная разведка. И не ГРУ, а нечто еще более крутое.

— Куда же круче?

— Значит, есть куда. Во всяком случае, грушники у этого человека тоже находятся в подчинении.

— Хорошенькое дело! Ну, а звание у твоего монстра какое?

— Вот этого я тебе не скажу. Да и никто, наверное, не скажет. Знаю только, что у них там, как у «смершевцев» в войну, звания погонам мало соответствуют.

— Это как же?

— А так. Лейтехи могут полканами командовать, а капитаны, вроде тебя, на генералов шикать.

— Если на генералов, то я бы тоже согласился.

— На генералов шикать все согласны, только этот Дюгонь — птица еще та, и уж коли залетела в нашу глушь, то перья будет драть по-черному.

— Он что же — вроде Дениски Трофимовича?

— Пожалуй, даже хуже, хотя ведомство — аналогичное. Тебе еще повезло, ты в отпуске гулял, а я к нему разиков пять уже на ковер сбегать успел.

— И о чем же он тебя пытал?

— О Вадике, разумеется.

— А почему такая странная кликуха?

— Почему же странная. Дюгонь — животное красивое и большое, близкий родственник ламантина, но тот толстый, неуклюжий и хвост имеет лопатообразный. А у дюгоня хвост изящный, как у дельфина. Быстр и прожорлив. В древности, кстати, именно дюгоней нередко принимали за русалок.

— Да уж, вижу ты подготовился изрядно!

— Успел кое-что… — Сергей украдкой оглядел полупустое помещение, невольно поежился. Местом сегодняшней встречи Дюгонь выбрал последний этаж здания областного правительства. На такой верхотуре им случалось бывать не часто, и Мирону показалось, что он явственно ощущает, как медлительно раскачивается здание. — Но самое главное я еще тебе не сказал. Ты мне не поверишь, но эти супербдительные пентюхи его упустили.

— Что?

— А то самое! Сбежал от них Вадик. Потому и шорох подняли до небес.

— Во дает! — Потап одобрительно кивнул и тут же нахмурился. — Это какая же каша теперь заварится!

— Уже заварилась. — Миронов отхлебнул из бокала шипучей колы, звучно причмокнул губами. — Но Вадик не просто сбежал, — он смылся грамотно. Я так понял, на него многие столичные зубры облизывались, — потому и засадили для надежности в Лефортово. Только там Вадик не засиделся. Сделал всем им ручкой и был таков. Сначала в документах все перемешал, а после и память кое-кому из следователей почистил. Словом, вышло так, что его вместе с какими-то шестерками этапировали из Москвы и услали куда-то аж в Воркутлагерь. Потом следы всплывали где-то под Хабаровском и снова у нас — под Пермью.

— Лихо!

— То-то и оно. Ты ведь знаешь его способности!

— Еще бы! Даже странно, что он оставляет им какие-то следы.

— Все верно, мог бы уйти чисто, но почему-то предпочитает играть в кошки-мышки. — Сергей протяжно вздохнул. — Короче говоря, Дюгонь подозревает, что он вернулся в родные края. Ну, и начинает соответственно разбрасывать сети. Сейчас спецура оздоровительный центр «Галактион» шерстит, за коллегами его бывшими приглядывает. Разумеется, и о нас, вспомнили.

Потап придвинул к себе вазочку с мороженым, рассеянно ковырнул пузырчатую массу.

— Жалко мне Вадика. Не дадут ему жизни.

— Не волнуйся, уж Вадик за себя постоять сумеет. — Сергей изобразил кислую мину. — Мне нас с тобой жаль.

— А нас-то чего?

— Ну, во-первых, изведут допросами, а во-вторых, Вадик, как ни крути, нашим с тобой тайным резервом являлся. В случае чего и помочь мог.

— Мог — это точно.

— Ну вот, а теперь и в «Галактионе» лапу сосут, и девчонка его тоскует, и перегородка твоя носовая навеки останется неизлеченной.

— Чего уж навеки-то?

— А ты что, сам к хирургу пойдешь? Знаю я твою заячью душу, — носа туда не сунешь.

Потап, поморщившись, отодвинул от себя мороженое.

— Ладно, что с Дюгонем будем делать? Он ведь меня тоже к себе ждет.

— Да ничего не будем делать. — Миронов поморщился. — Сходишь к нему, побеседуешь. Авось, что-нибудь новенькое выплывет.