Юрий Ильченко - Терминатор III

Т-1000 стоял спиной к ним, опираясь руками о край раковины, и не двигался. Они, перебивая друг друга, повторили свои противоречивые требования, но в другом порядке. Подозреваемый не пошевелился. И тут произошло то, во что невозможно было поверить. Между лопатками стоявшего спиной к ним человека на рубашке неожиданно появилось какое-то сверкающее пятно. Через мгновение оно превратилось в человеческий глаз, смотревший на них. И тут же его руки, секунду назад лежавшие ладонями на белом фаянсе, неестественным образом вывернулись и, изогнувшись под совершенно невероятным углом, протянулись к ним. Позже оставшийся в живых Крюгер клялся, что при этом они ещё и удлинились раза в два.

Эти руки с непонятным количеством суставов и пальцев точным движением ухватились за стволы направленных на Т-1000 пистолетов и выдернули их из рук полицейских с такой лёгкостью, с какой вынимают засунутую в дверную щель записку. То, что произошло дальше, до сих пор снится сержанту Крюгеру в кошмарах и с похмелья. Левая нога стоящего перед ними чудовища вдруг засверкала ниже колена никелем и превратилась в широкое лезвие, похожее на римский меч. Потом она поднялась под прямым углом к спине, и, мелькнув перед окаменевшими полицейскими наподобие лопасти вертолёта, снова опустилась к полу.

В следующее мгновение Крюгер почувствовал невыносимую боль в животе и потерял сознание. Открыв глаза, он увидел себя уже в больничной палате, обставленного реанимационным оборудованием и утыканного капельницами и датчиками.

Когда два полицейских, обливая кровью всё вокруг, повалились на кафельный пол, Т-1000 уже возвращался в образ Саймона Менделсона. Роджерс, стоявший ближе к роботу, был практически разрублен пополам, а Крюгер, хоть и пострадал несколько меньше, на вид ничем не отличался от трупа. Всё происшедшее заняло не более десяти секунд. Ещё пятнадцать ушло на то, чтобы всё-таки смыть капли крови с рубашки и вытереть ботинки, на которые только что попало несколько свежих брызг. Потом Т-1000 забрал у неподвижно лежащих полицейских запасные обоймы, сунул их в карман брюк и вышел на улицу, держа в каждой руке по пистолету. Вокруг не было ни души. Не теряя ни секунды, он забрался в «Хаммер» и быстро отъехал от заправки, а через сотню ярдов свернул на соседнюю улицу. Удаляясь от опасного места, он анализировал то, что только что произошло, и пришёл к выводу, что доставшийся ему облик может быть чем-то подозрителен для полиции. Если это подтвердится, его следует поменять.

Полиция в составе трех патрульных групп подтянулась к заправке через минуту и обнаружила всё ещё валяющуюся в обмороке Анну, а чуть позже труп Роджерса, а также Крюгера с почти не заслуживающими внимания признаками жизни. Оба выглядели так, будто повстречались со свихнувшимся самураем. У них были разрублены животы, причём лезвие, которым их угостили, было таким острым, что рассекло и форменные ремни и даже кобуру Роджерса, которую тот обычно носил на толстом брюхе.

Для человека, просидевшего в дурдоме аж тридцать два года, день выписки, а точнее, выхода на свободу — особенный день. Таким человеком был 75-летний бывший доктор Зилберман.

Справедливости ради надо отметить, что в клинике такого типа, как та, которой в своё время руководил он сам, Зилберман пробыл всего четыре года. После этого его перевели в совершенно новый санаторий закрытого типа Нью-Айленд, находившийся в 23 милях от Лос-Анжелеса. Этот санаторий занимал площадь в 18 квадратных миль и, хотя покинуть его было совершенно невозможно, его пациенты (их называли гостями) не чувствовали себя узниками. На территории этой весьма гуманной психиатрической лечебницы можно было жить, работать, ходить в кино и ресторан, танцевать и даже жениться. Можно было вызвать такси. Правда, только для поездки в пределах санатория. Для создания благоприятной психологической обстановки в Нью-Айленде имелось отделение банка, супермаркет «Большой Орёл», автозаправка «Би Пи» и даже свой полицейский участок.

Несколько патрульных полицейских разъезжали на полицейском чёрно-белом «Бьюике», украшенном сиреной, мигалками и прочими, привычными свободному человеку атрибутами. Они могли, например, наложить штраф за неправильный переход улицы. А в отдалённом уголке этого огромного парка было небольшое кладбище. Самое настоящее. С памятниками, дорожками и небольшой часовней. Те из пациентов, которые не имели родных и близких, или эти самые родные и близкие попросту не желали беспокоиться, находили свой последний приют именно там. В общем, это была маленькая страна, но только для душевнобольных.