Александр Золотько: Пехота Апокалипсиса

«Мочи сосулизаторов» и «Нам не нужны Братья» – призывали надписи, и никто их даже не пытался уничтожить. Попробовал бы их сейчас кто-то тронуть!

Здоровенный плакат во всю высоту девятиэтажного дома, на весь его торец, призывающий сплотиться на пути Сближения и Сосуществования, был исполосован надписями, передающими непримиримо отрицательное отношение общественности к сбляжателям и сосулизаторам.

На плакат Ильин также не обратил внимания. Не до того было Ильину.

Он даже не заметил собственную «тойоту», сиротливо притулившуюся возле родной пятиэтажки.

Ильин взбежал на четвертый этаж, открыл дверь, захлопнул ее за собой, бросил сумку на пол, прошел на кухню, открыл холодильник и достал бутылку водки.

Сделал несколько глотков прямо из горлышка.

– Ну,– сказал Ильин.– Давай, отпускай...

Но легче не стало.

Не стало.

Нужно было найти Грифа.

Найти. Найти, любой ценой!

Ильин швырнул бутылку в стену и даже не вздрогнул, когда отлетевший осколок прочертил царапину на его щеке.

– Я. Должен. Найти. Грифа! – выкрикнул Ильин и ударил кулаком в стену.– Я должен найти...

Шорох за спиной Ильин все-таки услышал. Обернулся. Узнал того самого «паука», которого катал в своей машине.

И не успел даже испугаться.

Нить – штука быстрая. Да и было там того расстояния между ними всего два метра.

Нить вошла Ильину под нижнюю челюсть, снизу вверх.

Ильин замер, по телу пробежала дрожь.

– Здравствуй, крутой майор,– сказал «паук».

Тело Ильина снова вздрогнуло.

– Хоть кивнул бы,– сказал «паук».

Глаза Ильина закатились, тело выгнулось, словно через него прошел разряд тока...

Ильин коротко кивнул «пауку», словно кукловод дернул марионетку за нить.

Хотя так оно, в общем, и было.

А наблюдатель на экране монитора увидел, что Ильин вошел в квартиру, переоделся, приготовил себе кофе и выпил его, уютно устроившись в кресле перед телевизором.

Далеко не всегда удается увидеть то, что происходит на самом деле.

Катрин Артуа, например, это знала очень хорошо, иногда это ее раздражало, но чаще всего внушало надежду на будущее.

Мадам Артуа не возражала, когда ее называли Брюссельской Сукой. Из этого факта следовало только, что мадам Артуа действительно живет в Брюсселе, что окружающие ее недолюбливают и что ей глубоко наплевать на то, что о ней думают окружающие.

Мадам Артуа даже гордилась своим прозвищем и подписывала иногда конфиденциальные записки двумя буквами – БС.

Брюссельская Сука была одной из самых информированных женщин мира. Она даже знала – одна из очень немногих,– что кружится где-то над планетой космическая станция. Последняя космическая станция. Или единственная.

Но даже мадам БС не имела представления, как зовут обитателей станции, кто они и чего, собственно, хотят. Брюссельская Сука знала, что нужно выполнять приказы этих людей, и не знала, для чего эти приказы отдаются.

Мадам Артуа много чего отдала бы за то, чтобы выяснить все это. Но даже мадам Артуа не была всесильной.

Всесильной – не была. Но обеспечить секретность переговоров от обитателей космической станции она могла попытаться.

Техники гарантировали стопроцентную безопасность, БС им не поверила, попросила назвать точно, тогда техники сказали, что гарантируют девяносто девять и девять десятых процента.

Одна десятая процента – это мало, сказали техники. Это хренова дыра, подумала мадам Артуа, но это лучшее, на что можно рассчитывать.

– И придется тебе с этим смириться,– сказала она Герману Николаевичу Клееву, когда тот выразил некоторое беспокойство.

– Ну,– заметил Клеев, присаживаясь в кресло,– если ты меня об этом просишь...

Артуа села в кресло напротив, через минуту вскочила и прошлась по комнате.

– Ты хорошо выглядишь,– сказал Клеев.– Тебе в жизни не дашь твоих шестидесяти.

И с улыбкой выдержал вспышку молнии в ее взгляде. Он победил и теперь мог позволить себе небольшие вольности в общении.

Это его спецназ повязал европейскую верхушку, а не европейцы хозяйничали в Кремле. Это Брюссельская Сука, спасая шкуру, сдала своих соратников... подельщиков, поправил себя мысленно Клеев.

Катрин сдалась. Ее сейчас можно поставить в любую позу и...

Герман Николаевич даже позволил себе с полминуты обдумать эту мысль, но решил, что рисковать не стоит.

Черт ли сладит с бабой гневной, процитировал про себя Клеев, и настроение его стало еще лучше.

– У нас не более получаса,– сказала Артуа, возвращаясь в кресло.– После этого мои специалисты ничего не гарантируют.