Феликс Разумовский - Вавилонская башня

Вот тут Рита рухнула на колени и неконтролируемо разревелась. Жизнь была кончена, она своими руками отправила неведомо куда самое дорогое ей существо.

– Я его предала, – икая и всхлипывая, рыдала она в объятиях Джозефа Брауна. – Я его предала, как же он там один, он же меня искать будет…

– Во дают чуваки, – сказала Натаха. Бывшая блаженная озиралась по сторонам, всё-таки год с лишком беспамятства, это вам не хухры-мухры. – Юрка, может, хоть ты объяснишь наконец, что тут вообще происходит?

– Дедушка… Ганс Людвиг, – пробормотала Женя Корнецкая. Она медленно приходила в себя на руках у Глеба Бурова, вынесшего её наружу. – Дедушка?

– Женечка. – Ладони, которые могли принадлежать только Эдику (или всё-таки Леонтиску?..), гладили её лицо, убирали со лба мокрые волосы. – Женечка, милая, он… Он ушёл от нас. Он говорил, может получиться очень сильный обратный разряд… Собирался принять его на себя… Женечка, он не мучился. Он просто улыбнулся и…

У неё тотчас встала перед закрытыми глазами последняя улыбка Леонтиска.

«Дедушка!!! Ганс Людвиг!!! Дедуля!!!»

«Да, девочка моя. Я тебя слышу».

«Дедушка, они сказали, что ты…»

«Я всегда буду с тобой, родная моя. Смерть ничего не значит. Я всегда буду с тобой…»

…Ну а дальше жизнь потекла своим чередом, хотя, конечно, ничто уже не могло быть в точности как прежде. Бывший Ленинград, переживший вторую блокаду, на полном серьёзе намеревался учредить звание «Герой Питера», ибо этим прозвищем покрывались все исторические названия города, – и по большому счёту поплёвывал, что станут думать ревнивцы в Первопрестольной. Физическим воплощением награды должна была стать Золотая Звезда, увенчанная адмиралтейским корабликом. Самым первым кандидатом на присвоение нового звания по всеобщему и единодушному согласию называли бесстрашного майора Собакина. Вторым – немецкого интернационалиста фон Трауберга, ценой своей жизни обеспечившего решительный штурм. Единичные голоса усомнившихся смолкли после того, как стало известно: германский учёный завещал развеять свой прах над старой линией обороны. В отношении последующих кандидатур мнения расходились. Кто-то называл командира танкистов, чья машина первой проломила институтский забор, ещё кто-то выдвигал девятизвёздочного генерала Владимира Зеноновича…

Аэропорт «Пулково» снова беспрепятственно принимал самолёты, от громадных аэробусов до маленьких частных. Их по-прежнему встречали у границы ярко-красные истребители и вели до самой посадки, но теперь это был скорее почётный эскорт.

Данный конкретный самолёт, пробежавший по пулковской полосе, ничего выдающегося собой не представлял, так, средненькая машина каких-то занюханных авиалиний. Другое дело, его пассажиров прямо на лётном поле встречали весьма неординарные люди. В частности, генерал армии Владимир Зенонович (скромно взявший решительный самоотвод в отношении десятой звезды) и генерал-майор Кольцов. Из шушеры помельче – полковник Скудин, американский полковник Браун, майор Гринберг… и уже вконец штатская публика: Женя Корнецкая, Ангелина Матвеевна и Рита. Эта последняя натурально потеряла дар речи, увидев среди встречающих своего доброго знакомого Олега Вячеславовича, оказавшегося хотя и не адмиралом в отставке, но тоже не слабо – полковником от контрразведки.

Вот смолк рёв турбин, и самым первым на российскую землю на специальной платформе спустилось инвалидное кресло, в котором сидел широкоплечий мужик с абсолютно гангстерской рожей.

– Она!!! Мама дорогая, это она! – полностью забыв о субординации и протоколе, немедленно заорал «гангстер». – Джон, да отстёгивай же эти чёртовы лямки!

И, как только кресло освободилось от крепёжных ремней, ухарски взвыл электромотором, выруливая туда, где стояла Женя Корнецкая. Правду молвить, физиономия безногого головореза показалась ей смутно знакомой…

А российский майор Евгений Додикович Гринберг во все глаза смотрел на человека, который помогал спускаться из самолёта офицеру УППНИРа. В этом поджаром горбоносом красавце с лихой проседью в вороных волосах проницательный читатель наверняка сразу узнал бы скромного шерифа из провинциального американского городка – Джона Мак-Рилли.

– Папа!!! – завопил Гринберг, не памятуя о присутствии невозможно высокого для Питера генералитета. – Папа!!!

И, на ходу размазывая слёзы и сопли, кинулся через лётное поле. Владимир Зенонович с отеческой улыбкой проводил его взглядом, ведь для этого, собственно, всё и затевалось. Джозеф Браун взял за руку Риту, и вместе с бабушкой Ангелиной Матвеевной они пошли следом за Гринбергом, чтобы воссоединение семьи стало уже полным.